"Господи, я грязь недостойная прикоснуться Твоей обуви, ведь грунт, по которому ходили Твои ноги, стал Святой Землёй…"
Ступая на каменистую почву, раскалённую высоким знойным солнцем, невольно впадаешь в раздумье. Ведь всего каких-то две тысячи лет назад, вот так как сейчас, среди не спеша идущих граждан, можно было повстречать Спасителя нашего Господа Иисуса Христа.
Именно каких-то две тысячи лет - для такого события это не срок. Описанное в книге пророка Исайи действо ждали ветхозаветные жители как самого желанного, самого значимого предсказания во Вселенной. Приход Мессии! Сказать, что это - архисобытие в истории человечества, значит умалить значение произошедшего. В таком случае определение, подходящее к данному событию ещё не придумано, или же человеческий разум просто не в состоянии вместить это…
И вот те самые ступени, с которых начинал свой вход в Иерусалим наш Господь, правда, их сохранилось всего несколько штук. Но ведь это часть «Нового завета», а находятся они на территории русского монастыря святой Марии Магдалины в Гефсимании. У ограды обители то самое место, где по преданию Богородица сбросила апостолу Фоме святой Пояс, через три дня после погребения и перехода Её на небо. В этом же монастыре покоятся святые мощи княгини Елизаветы и инокини Варвары. Мученицы были сброшены большевиками в шахту вместе с членами царской семьи в 18 км от Алапаевска 18 июля 1918г., а позже сторонники монархии выкрали их у безбожников и переправили сюда. Это было прижизненное желание княгини, упокоится на Святой Земле…
На склонах Масличной горы до настоящего времени стоит величавая роща из восьми древних оливковых деревьев. Это оставшаяся часть Гефсиманского сада. Древние представители флоры стали свидетелями самого ужасного предательства на свете. Среди тенистых раскидистых крон поцелуем Иуды, предан был Бог. За тридцать серебряников распяли Того, Кто дарует жизнь вечную.
Обводя взглядом холмистую местность невольно обнаруживаешь объекты, описанные в Библии. Это гроб Пресвятой Девы Марии, находящийся в монолитном утёсе, куда его поместили Апостолы. Далее предстаёт взору церковь Стефана Первомученика и многое другое…
Позднее, возвратив своё грешное тело авиарейсом на Кубань, я не оговорился именно тело, так как душа долгое время не соглашалась уходить с земли, на которой жил Спаситель наш Иисус Христос, меня преследовало чувство, будто у меня остались там незаконченные дела. Пришлось прожить определённый адаптационный период времени, прежде чем я вновь вошёл в привычную колею своего жизненного уклада.
Приехав домой, посещая церковь и слушая на литургии главы Евангелия, душа мысленно возвращалась на Святую землю и продолжала своё путешествие параллельно читаемому тексту, настолько всё было знакомо и впечатляюще.
За две недели, проведённые на Святой Земле, количество полученной информации и новый багаж духовных знаний, а так же благодать от святых мест, пропитавшая всю мою греховную сущность, долго не давали реально оценить всю значимость данной паломнической поездки.
И вот сейчас, по прошествии стольких лет, возвращая свою память в прошлое, начинаешь реально осознавать промысел Божий во всех фазах своего жизненного пути…
А началось всё так. Как-то ранним июльским утром я двигался на своём автомобиле (в то время это была "Тойота Каролла") по делам своей фирмы в г. Краснодар. Проигрыватель компакт дисков воспроизводил песни иеромонаха Романа (Матюшина), в исполнении Жанны Бичевской. Музыка играла довольно громко, и поэтому мелодию мобильника услышал не сразу. Когда достал телефон из кармана, он замолчал. Пришлось перезвонить. Из трубки я услышал голос своего приятеля из Геленджика. Небольшое отступление – 90% моих паломнических поездок состоялись по инициативе этого человека. И вот сейчас Иван спросил меня:
– Ты за рулём?
– Да.
– Ну, тогда держи его крепче, есть шанс поехать в Иерусалим!
Мгновенно мысли стали хаотично метаться у меня в черепно–мозговой коробочке,
пытаясь выстроить план действий на ближайшие двадцать дней. Всего за две декады предстояло всеми правдами и неправдами выправить загранпаспорт, оплатить поездку и
уладить кучу организационных мелочей.
Неправда заключалась в том, что без знакомых получить паспорт в такой краткий срок просто нереально. У Ивана получилось всё как-то оперативно, и его документы в течение недели поступили в ОВИР города Краснодара. Мои бумаги тоже отправили в краевой центр, но там их не обнаруживали, а время шло…
Много чего произошло за двадцать дней, много клеток утратила моя нервная система, казалось всё, время упущено, я остаюсь. И вот в последний день мне звонят и говорят: "Приезжайте, нашлись ваши документы". Как можно быстрее я рванул в путь, в 16-00 я уже стоял в вестибюле паспортно-визовой службы Краснодара. До конца рабочего дня оставался один час, а передо мной стояла приличная очередь. Кто–то из толпы «успокоил»: "Ровно в 17:00 дверь закроют, их не волнует, сколько человек не пройдёт, я здесь не первый раз".
Взяв себя в руки, я начал читать 90 псалом, отдавая исход ситуации в руки Творца.
Время шло, и очередь тоже. В 17:20 я вошёл в кабинет и мне выдали паспорт. Не знаю было ли это, какое-то исключение или гражданин из очереди просто «лил масло в огонь»?
Когда я узнал, что документы Ивана на последнем этапе завернули, и он не полетит, я понял - это промысел Божий …
Позже мой товарищ всё же уедет в Израиль, но только через полгода и всего на одну неделю…
И вот долгожданный момент настал. Авиалайнер Антонова плюхнулся на посадочную полосу аэропорта Бен-Гурион, и по ту сторону иллюминаторов замелькали экзотические пейзажи. Пассажиры радостно захлопали в ладоши, тем самым выражая благодарность экипажу за удачную посадку и приятно проведённое время в полёте.
Самолёт весело катился по Земле Обетованной, земле воспетой писателями и поэтами. От волнения сердце трепыхало в моей груди. Неизвестность, ожидающая в местности столь красочно описанной в Библии, завораживающе манила своими сказочными видами. Самолёт наконец-то остановился, в хвостовой части опустился трап, и пассажиры сдержанно потянулись к выходу. Небо, висящее над городом Тель-Авив, поражало своей насыщенной голубизной и прозрачностью.
Из информации, полученной на борту воздушного судна в момент посадки, следовало что воздух, ожидающий нас извне, прогрелся до 50 градусов по Цельсию. Этот факт нас сильно насторожил, большинство пассажиров не принимали ранее столь горячих воздушных ванн, разве что только в сауне.
Но опасения не оправдались, все люди в нашей группе прекрасно адаптировались к местным погодным условиям. Правда, помогло и то, что все автобусы, в которых нам приходилось передвигаться во время экскурсий были оборудованы сплит системами.
Однажды во время поездки у нашего автобуса вышел из строя кондиционер. Всю группу высадили на пляже Средиземного моря, где нам пришлось два часа купаться до прибытия ремонтной службы. В течение пяти минут неисправность была устранена, порванный ремень привода компрессора заменили новым. Я спросил водителя, почему он не купил в авто-магазине ремень и не поставил его сам, ведь это не сложно? В ответ услышал, что он не имеет право заниматься ремонтом, это не в его компетенции, ему нужно рулить, так как он водитель. На другой день нам прислали новый автобус, очевидно в качестве компенсации за доставленные неудобства.
И вот я нахожусь здесь, куда привёл свой народ после сорокалетнего перехода ветхозаветный пророк Моисей. Палестина!!! Древнейшие места на земле. Айн-Каремский холм. Здесь расположился русский Горненский женский монастырь, на этом месте раньше стоял дом праведных Захарии и Елисаветы. В этой обители наша группа паломников и обосновалась. Айн-Карем в переводе с арабского языка означает «источник в винограднике», здесь и есть то место встречи Пресвятой Девы Марии с праведной Елисаветой.
По пути из аэропорта в Горненский монастырь мы посетили гору Фавор, как раз в канун праздника «Преображения Господа Иисуса Христа». Автобус оставили на парковке у подножия и все паломники несколько километров шли пешком до православного греческого монастыря, расположенного на вершине. Здесь собралось множество народа, все ждали чуда. Каждый год ранним утром после литургии в день праздника на гору опускалось облачко, в память о Евангельских событиях. Всю ночь мы провели на горе, в храме на всенощной. На рассвете из церкви вышли священники со Святыми Дарами, и началось причастие. Всё происходило под открытым небом.
Поскольку паломников было огромное количество, то толчея всё же присутствовала. Протиснувшись кое-как к чаше, я причастился, и тут же автоматически попал в другую очередь, из которой все тянули руки в сторону священнослужителя, который вкладывал в ближайшие к нему ладони кусочки просфоры. Множество народа пыталось получить заветный кусочек. Оглянувшись по сторонам, я увидел, как буквально сотни людей тянули руки вверх.
Я подумал, что это как-то связано с местным темпераментом арабов или же каким-то обычаем. Получив порцию просфоры, я отошёл в сторону и стал дожидаться своего приятеля, с которым я познакомился уже в автобусе, вёзшем нас от самолёта к зданию аэропорта…
Позднее сидя в трапезной Горненской обители, я вдруг вспомнил это утро, и задал вопрос Олегу, так звали моего нового товарища: "Послушай, а я как-то совсем забыл про облачко, неужели в этот раз оно не опустилось?"
Он с удивлением взглянул на меня, явно не понимая, шучу я или всерьёз:"Так все же руки тянули к облачку, касались его и чувствовали приятную прохладу, а ты где был?" – тихо проговорил он.
И тут я понял, что настолько был поглощен суетой, что не заметил в пяти метрах от себя, то, ради чего проделал столь длинный путь. Оказывается тем утром в тот самый момент, когда я увидел лес поднятых рук, основная масса людей тянулись к облачку, а я подумал за просфорами.
Мне это послужило наглядным примером, как стремясь за материальным, мы не замечаем духовного. "Помилуй мя Боже по велицей милости Твоей", – процитировал я строку из 50 псалма…
Моё раздумье прервала монахиня, подававшая нам завтрак, при виде которого мы испытали лёгкий шок, в наших тарелках на горстках рисовой каши лежали розовые сосиски. Все участники трапезы начали возмущаться, как так строгий Успенский пост, и вдруг мясо???
Нам пояснили, что это местное ноу-хау, данные колбаски не содержат животных жиров и скоромных ингредиентов, а приготовлены из соевых продуктов. На вкус они не уступали традиционным мясным аналогам. И всё же осадок после завтрака в душе остался, чувство неудовлетворения, какого-то подвоха. По сей день мне кажется, что всё же это происки вражьи…
Больше всего мне хотелось поскорее побывать у Голгофы, увидеть своими глазами то место, где сам Бог отдал единственного сына на поругание за наши грехи.
"Смертью смерть поправ, и сущим во гробех живот даровал", – так поётся в Пасхальную ночь о том, что Христос отворил двери Рая живым и мёртвым… Своими мучениями, своей честною кровушкой он омыл наши грехи, от нас же требуется искреннее раскаивание и Бог нас простит "по велицей милости Своей" и дарует нам жизнь вечную.
"Господи Иисусе Христе, сыне Божий помилуй мя грешного" – эта молитва, в сущности, и есть ключи от Рая. В ней и заключена вся мудрость покаяния. Если она войдёт в сердце грешника, то наверняка выкорчевывает все терния греха…
И вот мы у Святых Ворот храмового комплекса Гроба Господня, минуя которые невольно встаёшь на колени при виде мраморного камня - это плита помазания. Место, куда Благословенный Иосиф и Никодим перенесли Тело Христа, сняв Его с Креста для помазания миром и готовя к погребению, перевязали чистым полотном (плащеницею). Храм разделён между шестью конфессиями христианской церкви: греко-православной, католической, армянской, коптской, сирийской и эфиопской, каждой из которых выделены свои пределы и часы для молитв. Голгофа и Кафоликон принадлежат иерусалимской православной церкви, а Кувуклия в общем пользовании…
Гирлянды огромных, низко свисающих с потолка лампад, сильно разнят убранство здешних храмов с привычным украшением русских церквей. Восточный колорит архитектурного стиля и церковная утварь, окружающая паломников и туристов, создаёт волшебное восприятие внутри храмового пространства. Кафоликон - соборный храм Иерусалимской Православной церкви. Здесь мы причастились, затем отстояв очередь, вошли в Кувуклию и приложились к Гробу Господню. Оставшееся время использовали на осмотр святынь и заказ треб.
Не далеко от Голгофы в помещении за столом сидел монах непонятного возраста без головного убора. Волосы его были волнистые, чёрные с проседью, на затылке стянуты тёмной лентой в длинный хвост. Борода клиновидная, жиденькая. Язык, на котором он общался с паломниками, был не понятен - это процентов на пять русская речь с сильным акцентом и невнятное бормотание. На столе лежали стопочки бумажных листков, в пластиковых стаканах торчали шариковые ручки, посередине стояла ваза с леденцами в ярких обвёртках. Люди, сгрудившись вокруг, писали записочки о здравии и об упокоении своих близких и родственников. Все требы проходили через руки монаха, который так же принимал плату, при этом слегка юродствуя.
У меня тоже были записочки, часть из них я написал заранее, а часть мне дали в России мои знакомые с приложенными к ним долларами. Я стал в очередь и занялся предварительным подсчётом, сколько нужно мне подать денег за всё это. В очереди находились в основном русские. Впереди меня стояла пожилая женщина, судя по её внешнему виду не из богатых. В момент, когда я закончил сортировку денег и бумажек и поднял голову, она подавала свои требы в руки иноку. Пересмотрев записки, что-то прикинув и бормоча себе под нос, он положил бумажки в общую кучу, а пятидесяти долларовую купюру, приложенную к ним, вернул назад хозяйке.
Она в недоумении смотрела то на купюру, то на мужчину в чёрной телогрейке, одетой поверх рясы, который мирно улыбнувшись, изрёк: "Хорощё?". Женщина ещё больше растерялась, но священнослужитель быстро исправил ситуацию, он вынул из вазы конфету, вложил ей в руку и аккуратно за плечо отодвинул её от стола, произнося напутствие:"Иди, иди, хорощё", – и тут же переключился на меня.
Обслужив меня, он так же дал мне леденец со словами"Хорощё" …
Спустя много времени, беседуя с другом из Геленджика о Святой Земле, я вспомнил этот случай. Монах каким-то образом понял, что у паломницы было трудное финансовое положение, и не взял с неё платы за требы.
И тут Иван оживился и заговорил:"А я его чуть ли не за грудки таскал, требовал сдачу десять долларов".
Очевидно, этому монаху как-то открыто благосостояние человека, у Ивана солидная работа и приличная зарплата. Поэтому монах пытался дать понять моему другу, что ему можно было бы внести и большее пожертвование…
Многих интересует, кто такие паломники и чем они отличаются от туристов? Мне кажется, их всё же можно назвать духовными путешественниками. Люди посещают святые места и тем самым утоляют свой духовный голод. Духовная пища она не зримая и как ей правильно насыщаться, знают далеко не все. Вот здесь как раз и требуется наставник, коим и является в Православной Церкви священник.
Наш коллектив сопровождал отец Василий, настоятель одного из сельских храмов Кубани. Батюшке в то время было лет восемьдесят, волосы на его голове и бороде были беленькие и пушистые, лицо ясное и доброе. Одет он был в синий подрясник, на талии перетянут кожаным ремнём, на голове тёмная скуфья. Обувь - чёрные кожаные туфли, на груди массивный серебряный крест. Внешность отца Василия сильно была похожа на старичка из мультфильма «Алёша Попович и Тугарин Змей».
Сопровождал его племянник Фёдор, мужчина ростом выше среднего, с лысой загорелой головой, на вид лет шестидесяти, который так же выполнял должность казначея…
Как-то нас привезли к пещере Четырёхдневного Лазаря. Автобус припарковали на небольшой площадке, предназначенной для этих целей. Неподалёку, поджав под себя ноги, лежал верблюд, его хозяин худой, среднего возраста, в светлых штанах араб, зазывал желающих прокатиться. Наш батюшка, подойдя к животному вплотную, посмотрел в его глаза и, что-то бормоча себе под нос, погладил его голову. "Фёдор, Фёдор, – повернувшись, позвал он племянника. – Заплати."
Мягко ступая по раскалённому солнцем асфальту, ведомый за узду верблюд важно транспортировал православного священника с расплывшимся от улыбки лицом. Батюшка, не скрывая радости, ликовал как ребёнок. В этот момент для него не было ничего важнее на свете, чем эта прогулка по автостоянке.
Через несколько минут он спешился, и мы прошли к пещере, которая находилась неподалёку. При входе на костылях стоял пожилой человек и взимал плату за осмотр - один доллар с человека. Спустившись по крутым каменным ступеням на семиметровую глубину, мы оказались в небольшом зале, из которого по траншее, глубиной сантиметров сорок, путь вёл в гробницу Лазаря. Чтобы пройти к месту захоронения, требовалось протиснуться сквозь узкий лаз. В самой гробнице помещалось не более трёх-четырёх человек. Первая группа во главе с отцом Василием скрылась в тёмном гроте, среди них был и я.
Мы включили подсветки на телефонах и приступили к осмотру. Затем вместе с батюшкой помолившись, попытались фотографироваться с вспышкой, и выбрались назад в зал. Последним шёл священник. Все ждали когда он выйдет, чтобы пропустить к осмотру следующую группу.
Неловким шагом он подошёл к краю траншеи, воздев руки к небу, возгласил:
- Господи, дай мне руку!
Библейская обстановка и прилив духовных сил переполняли его сущность, он на мгновение замер с прикрытыми глазами.
В прохладном, полумраке повисла пауза, все присутствовавшие ждали дальнейшего развития событий. И тут одна пожилая, седовласая паломница, невысокого роста с сутулыми плечами, сделав шаг, вперёд сказала:
– Нате батюшка, – и протянула ему руку.
Взрыв смеха потряс каменные своды подземелья, отец Василий открыв глаза, тоже смеялся, при этом встав коленкой на каменный пол, вышел из углубления…
Наша паломническая программа настолько была насыщена, что мозг не успевал усваивать информацию, мощным потоком наполняющую его серое вещество. Конечно же, сказалось то, что на таком коротком промежутке времени столько православных праздников. Сначала Преображение Господне и затем Успение Пресвятой Богородицы, которое здесь на Святой Земле особенно почитается.
В канун праздника в три часа ночи несколько сотен христиан собрались на площади возле храмового комплекса «Воскресения Господня» и крестным ходом двинулись к Гробу Богородицы. Путь проходил через старый Иерусалим, по узким улочкам текла река верующих людей. Наша группа дружно пела «Песнь Пресвятой Богородице»: "Богородице Дева, радуйся!" Вокруг сновали репортёры с фотокамерами, фиксируя буквально всё происходящее во время шествия. Скорее всего, на случай террористических актов, чтобы потом легче было воспроизвести произошедшее.
Улочки старого города чем-то напомнили наш вещевой рынок начала девяностых: ряды магазинчиков с закрытыми на ночь жалюзи, роллетами и железными ставнями.
Всевозможные закоулочки и разветвления, душным полумраком августовской ночи давили на восприятие происходящего. Завернув за очередной угол, я увидел следующую картину: в проёме между двух магазинчиков, в широкополых шляпах и свисающими из под них косичками, прижавшись к стене, стояли два ортодоксальных еврея. Они подняли длинные полы своих фраков, как бы ограждая себя от чего-то ужасного. А не нравиться им могла молитва к Пресвятой Богородице, разносившаяся далеко за пределы двигавшейся колонны…
И вот мы предстоим пред храмом Гроба Девы Марии. Он представляет собой пещеру с глубоким входом, спускающимся в крипту, где была похоронена Дева Мария, вознесшаяся затем на небеса. Возможно следуя какой-то местной традиции, на ступени каменной лестницы по обе стороны прихожане ставят зажженные свечи, оставляя узкий проход посередине. Это представляет захватывающее зрелище - тысячи свечей освещали вереницу ступеней глубоко идущих вниз. Позже перед литургией служащие гасят их и убирают, освобождая путь процессии из священнослужителей, ритуально движущихся к месту Богослужения.
Огромное подземелье не может вместить всех пришедших помолиться у Гроба Девы Марии в этот день. Да и те, кто всё же протиснулся вниз, долго не находились там по причине высокой температуры воздуха, нагретого от лампад и горящих свечей. Площадь находящаяся наверху перед храмом так же была заполнена молящимися людьми, для которых транслировалась литургия через громкоговорители…
"Господи, я грешник, пропустивший через себя всю мерзость этого мира, нахожусь здесь, где прибывало чистейшее на всей земле, тело твоей Пречистой Матери!" На такой духовной волне я вышел из подземного храма после Божественной литургии. Яркий солнечный свет слепил глаза, прячущиеся за шторками век. Высоко в ясном голубом небе висел снежно белый дирижабль, я расчехлил свой "OLIMPUS" и сделал снимок на память…
Силоамский бассейн встретил нас неприветливо. Именно к нему Иисус посылал слепого умыться. «И сказал ему: пойди, умойся в купальне Силоам, что значит: посланный. Он пошёл и умылся, и пришёл зрячим» (от Иоанна 9:7)
Когда мы посетили купель, там проводились ремонтные работы, всё было огорожено дощатыми щитами. Часть спуска нам пришлось идти по деревянным трапам и потом по каменным ступеням, наверное, по тем же что и библейский слепой. Вокруг, нас плотно окутывал стойкий неприятный запах, заставивший всех дышать в воротник. Позже пояснили, что рядом прорвало канализацию, по этому случаю и велись ремонтно-строительные работы. Как бы там ни было, но визит в прошлое был неприятен. При выходе из купальни к нам подошли два бедуина, это вроде наших цыган, стали предлагать якобы старинные монетки. Они указывали на разрытую землю и говорили: "Лепта, лепта", - и показывали явно свежеотчеканенные алюминиевые деньги, сделанные по образцу времён Иисуса Христа, измазанные мокрой грязью. Поменять бумажные доллары на фальшивые лепты никто не захотел, купить в качестве сувенира тоже не пожелали, цена была явно завышена.
Возвращаясь в автобус, нужно было пройти метров сто по тротуару, группа длинной цепочкой тянулась под раскалённым солнцем. Под небольшим деревцем, в позе лотоса с автоматом на коленях сидел солдат. Как позже мы узнали, здесь это нормальное явление. Наша паломница приняла его за нищего и попыталась подать милостыню. Кто-то её вовремя остановил, не знаю, чем всё это могло бы закончиться.
И вот мы свои стопы направили в ветхозаветную землю, на Синай. Точнее автобус "VOLVO", управляемый водителем по имени Карам, привёз нас на Египетскую границу.
Таможня не сразу дала добро. У одного из членов нашей группы, молодого человека лет двадцати двух, был с собой мощный фотообъектив чем-то напоминающий телескоп. Парня увели в специальную комнату и там долго досматривали. Но студент оказался чист, как тетрадный лист, и уже минут через десять он вышел с тремя офицерами, о чём-то беседуя. Повернувшись к нам, он пояснил, мол, уговаривают оставить объектив на таможне и забрать на обратном пути. Возмущаясь добавил, что он его из Чебоксар тащил сюда, что бы рассвет на Синае сфоткать: "Щас я так и оставлю!" Нужно отдать должное настойчивости юноши, он отстоял своё право.
На территории Египта мы сели в другой автобус и помчались по узкому извилистому асфальту. Слева от нас простирался залив Акаба, что в Красном море, с длинными песчаными пляжами, сплошь заставленными навесами и бунгало для отдыхающих, которые явно отсутствовали, по неизвестным для нас причинам. Справа была пустыня с ярко-белым, как снег, песком. Отдельно стоящие скалы, замысловато поточенные сильными ветрами, напоминали тридцать исполинских богатырей из сказки Пушкина.
Через несколько часов движения, морской пейзаж закончился, началась каменистая пустыня, и мы устремились вглубь полуострова. Где-то здесь один из самых важных ветхозаветных пророков Моисей, сорок лет водил свой народ по пескам, и эти скалы свидетели тому.
Мы прибыли в монастырь Великомученицы Екатерины. Мощным исполином гора Синай нависла над нами. Чуть поодаль возвышалась вершина Святой Екатерины(Джабель Катрин). Своим названием гора обязана, как рассказано в предании, великомученице Александрийской, мощи которой сюда принесли ангелы.
Нас расквартировали по номерам в гостинице здесь же при монастыре. Оставив там свои вещи, мы вышли во двор, ожидая ужина. Тут находились люди из других групп и местные жители - бедуины.
Отец Василий стоял немного в стороне, к нему подошёл молодой человек с охапкой посохов изготовленных из пальмовых ветвей. Он стал объяснять нам, что он крещённый и имя ему Андрей и попросил благословения у нашего батюшки. Поцеловав священнику руку, он стал предлагать свой товар на прокат, за каждую палку по одному доллару. После путешествия на гору их нужно было вернуть ему.
Русский батюшка сильно понравился бедуину, и он подарил ему посох. Правда на обратном пути в Россию, в аэропорту долго пришлось объяснять таможне, что это один из атрибутов старца, и он без него никуда, прежде чем нас пустили с палкой в самолёт…
После ужина для нас провели экскурсию по монастырю. Посещение костницы обители оставило неизгладимое впечатление. Сеткой рабица было отгорожено небольшое помещение, которое доверху было наполнено нетленными останками святых!!! Они обильно покрылись пылью, но что самое интересное, несмотря на высокую температуру воздуха, от них не исходило ни малейшего запаха, и насекомых там тоже не было. Ещё говорят, временами они мироточат. Прежде на горе Моисея было десять врат Покаяния, по количеству заповедей, записанных на скрижалях, двое из них сохранились до настоящего времени. У каждых из них сидели иеромонахи и исповедовали поднимающихся на вершину горы Богомольцев, идущих на Литургию в Храме Святой Троицы. Нетленные мощи одного из монахов – св. Стефана, сохранились и находятся в костнице обители. Они прибывают под стеклом: святой много столетий подряд сидит с чётками в руках и открытым лицом, как бы выслушивает исповедание наших грехов, готовясь к разрешительной молитве. Мощи его так же не тронуты ни временем, ни насекомыми…
Часам к восьми вечера у меня сильно разболелась голова, очевидно, сказался ранний подъём, длительное путешествие и огромное количество поступающей информации. Осмотрев колодец Моисея и куст Неопалимой Купины, мы прошли в храм Преображения Господня, где пребывают мощи св. Екатерины. Это её череп в специальном ковчеге, у которого в верхнем стекле сделано отверстие, из него выступает лобная кость наружу, для целования. В момент нашего визита она сильно мироточила.
Войдя в церковь, мы собрались в её левом крыле, и в ожидании приглашения к мощам, дружно запели песнь Богородице. Подошёл монах и спросил, есть ли среди нас, кто-ни будь говорящий на английском. Мы отправили с ним молодую девушку, свободно владеющей языком туманного Альбиона, которая вернувшись, пояснила, что сначала пойдут к мощам священнослужители, затем русские и потом все остальные. Нам это сильно польстило.
Процесс начался, люди подходили, целовали святыню, затем шли к столу, на котором стояло около десятка чёрных мешочков, в них лежали серебряные кольца, разложенные по размерам.
Из жития великомученицы Александрийской мы знаем, что до принятия ею христианской веры, она во сне была обручена с Господом Иисусом Христом. Когда же святая проснулась, то как особый знак на пальце её было обручальное колечко.
Согласно этому событию в её обители существует правило: после целования мощей, каждому приложившемуся на палец надевают перстенёк. Когда я оказался у стола, монах посмотрел мне в лицо, на секунду задумавшись, он будто наугад, с первого попавшегося мешочка взял кольцо и одел мне на безымянный палец. Как ни странно, но оно пришлось мне впору. Впоследствии я у всех наших паломников спрашивал, им точно так же подбирали ювелирное изделие и в итоге всем всё подошло. Выйдя из храма, я вдруг вспомнил про свою больную голову, но она была абсолютно здорова, когда прошла боль, я не понял…
Поверх костницы вторым этажом возвышалась часовня св. Трифона. Снаружи в неё вела грубая, из серого камня с высокими ступенями лестница. Отцу Василию вместе с нами позволили здесь отслужить литургию. По расписанию поход на вершину горы был запланирован на два часа ночи, обычно времени хватало всем, чтобы успеть подняться туда до рассвета. И мы решили с о. Василием начать службу с ноля часов, чтобы уложиться до исхода.
Мягкое чёрное покрывало ночи, усыпанное звёздами, опустилось на серо-бурые вершины синайского полуострова. Раскалённые за день камни отдавали собравшееся в них тепло. Мрак сгущался за стенами монастыря, покрывая остатки света, тишина также пожирала всё звуковое пространство в округе. Здесь не было привычного для нас стрекотания цикад, криков сыча и прочих знакомых звуков, характерных для юга России.
Немного отдохнувши в своих кельях, после длинного загруженного событиями утомительного дня, за полчаса до полуночи мы собрались все вместе во дворе и далее проследовали в часовню. Там нас встретила сравнительно прохладная по отношению к улице атмосфера, с домашним уютом. На каменном полу лежали персидские ковры, поэтому обувь сняли у входа.
Вся группа рассредоточилась по залу, мы ставили свечи, рассматривали иконы и осеняли себя крестным знамением. Каждый занят был своими мыслями и молитвами. Атмосфера в помещении была какой-то необычной, умиротворённой, спокойной и загадочной. Создавалось впечатление, будто молитвенный диалог проходил как-то необычно, не так как всегда, на ином уровне общения с Богом. В душе было спокойно и ладно. Это нужно было пережить, под нами находилось такое количество святых мощей, можно было сказать, духовно мы парили.
Помимо батюшки среди нас были знающие церковные службы люди. Это дети убитого в Чебоксарах священника, а также несколько женщин из церковного хора.
Отец Василий удалился в алтарь и занялся подготовкой к службе. Время шло.
Мы ознакомились с убранством зала, помолились и как-то незаметно вышли на улицу и столпились все у входа.
И тут начались искушения. Я взглянул на часы, и реально начал осознавать, что времени осталось не достаточно, чтобы отслужить литургию и успеть к рассвету на вершину. Паника начинала овладевать всем моим сознанием. "Послушайте, – обратился я к стоящим рядом со мной паломникам, – если батюшка не начнёт прямо сейчас службу, то мы все опоздаем к рассвету на гору! Фёдор, – позвал я племянника священника, – сходи, скажи отцу Василию, что времени уже не достаточно остаётся для Богослужения, мы не успеем ..."
Минут двадцать я нагнетал панику в группе, Фёдор даже как-то повинуясь мне, сходил к батюшке, вернувшись, он мне ничего не сказал. Минут через пять началась служба, мы вошли внутрь часовни и волнения улеглись. Литургия прошла на одном дыхании, время казалось, отсутствовало, была лишь молитва…
И вот, наконец-то мы тронулись в путь. Как нам сказали, за полчаса до нас ушла группа немцев. На площади у монастыря собралось множество народа и верблюдов. Последних предлагали напрокат тем, кто не располагал на свои силы, так как путешествие предстояло нелёгкое.
Пройдя минут пятнадцать пути, мы сделали привал у павильона, выполняющего функцию кафе, попили чаю и кофе, все были в возбуждённом состоянии от предстоящей дороги. Сидеть было хорошо, жара спала, напитки действовали на нас расслабляюще, и мы пребывали в такой приятной неге.
Я подумал, что чем дольше мы будем сидеть, тем сложнее будет заставить себя идти далее, я решительно встал и громко пропел строку из песни Луиса Амстронга: "Let's my people go". Для тех, кто не знает перевода, поясню, эта песня о том, как пророк Моисей пошёл к фараону и требовал отпустить свой народ. Молодёжи понравилась моя импровизация, все дружно встали и тронулись в путь. Наш парень с объективом сравнил меня с настоящим ди-джеем. Я ему поведал свой секрет, что именно в этой стезе я и отработал в молодости десять лет к ряду.
Через какое-то время все сделали опять привал у следующего кафе, я не стал останавливаться, чтобы не расслабляться и пошёл далее. У меня была бутылочка воды, из неё мне часто приходилось увлажнять полость рта. Ровным умеренным темпом я двигался вперёд, попутно обогнал несколько групп на верблюдах, затем настиг и обогнал немцев, далее уже двигался в одиночестве, изредка огибая неизвестных путников. Дорога была узкая и извилистая, сверху часто нависали огромные глыбы, а слева то и дело темнели провалы и пропасти.
Впереди маячила тёмная фигура, постепенно я её настигал. Когда всё же сравнялся с ней, то узнал - это была моя новая знакомая из Македонии, они с подругой вдвоем приехали на Синай и пристали к нашей группе. Мария, так её звали, была родом из Украины, она хорошо владела английским. Мы пошли рядом.Давеча днём, когда она разговаривала с торговцем нефритовыми яйцами, я услышал конец её диалога, она произнесла: "Tomorrow". Тогда я пошутил:
– Ты спросила, можно яйца сегодня, а деньги завтра?
– Да нет, я поинтересовалась, будет ли он завтра здесь торговать? – ответила мне девушка, так мы и познакомились…
Мы шли рядом ещё какое-то время, пока не закончилась дорога. Остановившись, мы стояли и не знали куда дальше двигаться, и тут увидели в ночи два силуэта, по их одежде можно было догадаться, что это местные жители. Здесь и пригодились познания английского моей новой знакомой. Нам указали на крутой подъём, в котором были высечены ступени, уходящие вверх, далее теряющиеся в темноте.
Последний участок маршрута оказался особенно трудным…
Поднявшись на вершину, мы были в числе первых двух-трёх десятков туристов. Поэтому выбрали поудобнее место на каменном плато и заняли его. Перегодя подошла наша молодёжь из столицы Чувашии, присев с нами рядом. Ближе к рассвету стало холодать, и тут, откуда не возьмись, появились бедуины и начали предлагать напрокат одеяла. Много зевак среди нас были легко одеты, и это сыграло на руку местным "бизнесменам".
За полтора часа владения попоной, снятой с корабля пустыни, с нас просили десять долларов, но я сторговал за восемь и почувствовал себя крутым коммерсантом. Усевшись в рядок, мы вчетвером легко накрылись, не постесняюсь сказать, верблюжьим одеялом. Это не то изделие, которое мы привыкли так называть дома, здесь решает всё запах. Стойкий, острый, не похожий ни на что ранее нам знакомое «аромат» и определяет название местного изделия из шерсти…
"Слава показавшему, нам свет!" – услышали мы за спиной и повернулись. К нам шёл отец Василий, поддерживаемый под руки двумя паломниками. Весь маршрут батюшка преодолел на полюбившемся уже ему транспорте - верблюде, а последний отрезок со ступеньками ему помогли пройти Фёдор и Олег. Ещё с полчаса прошло, и вся поверхность вершины обросла желающими встретить экзотический рассвет. Наш герой из Чебоксар настраивал свой «шпионский» объектив, согласовывая его с плёночной фотокамерой и вспышкой. Одна из его сестер отошла в сторону по каменной плите и начала позировать для снимков. Камень был метра четыре в диаметре, в темноте было не понятно, что за его пределами начиналась пропасть. Девочка смело ходила в полуметре от края плиты. Тут я как самый старший и опытный в данном круге общения, решил предостеречь, от неосторожных шагов фотомодель. И обратился к ней: "Я бы на твоём месте не подходил без парашюта так близко к краю обрыва".
Вглядевшись через плечо в тёмную бездну, девушка медленно встала на четвереньки, и поползла от края камня. Подобравшись к нам, она вновь занырнула под верблюжье одеяло, её слегка колотило от осознания риска.
Эта сцена породила тему для разговоров: кто-то из сидящих рядом туристов рассказал, что в прошлом году шестнадцатилетний юноша сорвался в пропасть, выбирая удачные ракурсы для своей фотокамеры, которую ему подарила бабушка на день рождения…
И тут началось! Словно жало гигантского лезвия разрезало небо на горизонте от края и до края. Узкая светящаяся полоса переливалась всеми цветами радуги, она настолько была тонкая, яркая и контрастная, что из сравнений ничего не идёт в голову. Разве, что только зигзаг молнии, развёрнутый и уложенный под линеечку. И тем не менее, небо сверху луча и земля снизу оставались плотно чёрными почти без всякого подсвета. Все сидели и смотрели на восток словно зачарованные.
Прошло минут пятнадцать-двадцать и начался рассвет, небо понемногу серело, затем начало светлеть и показался алый край солнечного диска, он своим нежным и чистым светом озарил вершины скал, раскинувшихся перед нами в пределах видимости. Цветовая гамма настолько была необычной и разнообразной, что казалось мёртвая, каменная пустыня оживала. Тени постепенно исчезали. Тёмно-коричневый цвет скал начинал приобретать оттенки - бурые, жёлтые, вишнёвые и даже тёмно синие. Постепенно всё озарилось ярким солнечным светом, можно было рассмотреть размеры плато, на вершине которого мы прибывали.
Здесь находилась небольшая часовня, а по центру была пещера, в которой по преданию сидел пророк Моисей в момент, когда Бог вручил ему скрижали. Господь запрещал ему смотреть на него, но пророк не удержался и взглянул ему вслед, в затылок, при этом он чуть не ослеп от яркого света исходящего от Бога. Свидетельством этому событию - опаленные края ветхозаветного укрытия. Запечатлев себя на фотоснимках на месте пребывания Моисея, мы начали спуск.
Обычно все спускаются вниз уже по другой дороге - это монастырская тропа, и состоит она из выложенных огромными камнями ступеней, а всего их 3700 штук. Именно на этом пути и были построенные выше описанные десять ворот, из которых осталось двое. На монастырской тропе верблюды уже не присутствовали, и поэтому помогать батюшке пришлось мне. Я взял его за руку, и мы двинулись в путь.
Ступени были разные: выше, ниже, из нескольких камней или же из одного большого. Глядя на них можно было представить, какой титанический труд предшествовал этому поистине уникальному творению рук человеческих. Метров десять позади от нас шла группа путешественников, человек десять из Польши, это в основном были женщины, но разные по своим прожитым годам. Они обратились к нам на русском, польском и английском языках. Но я понял - их интересовал возраст нашего священника, и ответил, что ему восемьдесят, на русском и английском. Полячки что-то оживлённо начали обсуждать. И затем по виду самая старшая из них, навскид лет пятидесяти, крикнула: "Херой!" – и показала сжатую ладонь с поднятым вверх большим пальцем… Всю дорогу мне пришлось двигаться на ступень впереди, чтобы дать возможность батюшке опираться на мою руку, в другой у него был посох, подаренный ему бедуином.
Солнышко уже прилично поднялось и начинало припекать. Поначалу мне было совсем не тяжело помогать нашему духовному окормителю. Но преодолев половину пути, я стал ощущать усталость, струйки пота, то и дело скатывались у меня по изгибу позвоночника, я слегка поубавил темп.
Однажды я замешкал, выбирая куда лучше поставить свою стопу, но когда поднял голову, то увидел батюшку, стоящего передо мною. Как это могло получиться, я не знал. Толи он перепрыгнул две ступени, но это и для молодого было не просто, толи оббежал, справа по скосу, но я постоянно держал его руку и не чего не чувствовал. Пару раз это повторялось, и опять же всё происходило вне поля моего зрения. Ну да ладно, пусть будет это для меня тайной.
И вот мы спустились на равнину, перед нами выросли стены монастыря, я подумал, что помощь моя больше не нужна отцу Василию и попытался освободить свою руку, но он не позволил мне этого сделать. Так мы и шли до самого конца, держась за руки. Скорее всего, батюшка этим самым оказал мне знак уважения, за мою помощь при спуске. На высоких каменных стенах обители сидело множество местной молодёжи, они с весёлыми, гостеприимными лицами разглядывали нас сверху вниз.
Батюшка остановился, и мы вместе с ним. "Христос Воскресе!" – возвестил он, взирая на бедуинов, находящихся на ограде монастыря. Последовала пауза, они не понимали, что это значит, и я решил надо исправлять положение. "Воистину Воскресе!" – громко ответил я, и меня поддержали недалеко идущие от нас наши паломники. Всё повторили три раза согласно православным традициям. У входа в обитель стояло много местных бедуинов, наперебой предлагая свой товар. В основном это были поделки из камня – нефритовые пасхальные яйца, разломанная галька на сколе с изображением веточки неопалимой купины, и всё такое.
Ко мне подошёл мальчик, в руках у него была картонная коробка из-под обуви, в ней лежали штук пять каменных яиц. Он попросил на русском языке:"Дайте на хлебушек". Я достал один доллар и положил ему в коробку. Ребёнок обрадовался, а потом замешкался, взяв в руку купюру, не знал что делать. Оказывается, стоимость яйца составляла тоже один доллар, и он подумал, а вдруг я купил его товар. Мне пришлось пояснить, что это –презент, подарок, и улыбка вновь появилась на его лице.
И тут я сопоставил сумму пожертвования один доллар, в то время он стоил тридцать рублей, и радость этого видавшего виды человечка, и понял, какой низкий жизненный уровень у этих людей…
Вернувшись в Палестину, мы посетили Иерихон - это самое низкое место на планете. Город расположен на 260 метров ниже уровня мирового океана. Затем поднялись на гору в пещеру, где в пустыне сорок дней постился Иисус Христос. Наш духовник отслужил молебен у камня, на котором молился Господь, и затем мы спустились вниз…
В Иерихоне, согласно местному преданию, сохранилось дерево Закхея. Упоминаемая в Евангелие смоковница находится на территории подворья Иоанна Предтечи Русской духовной миссии.
Дерево с обрезанными ветвями закрыто со всех сторон стеклом, очевидно, чтобы не растащили на сувениры. Снаружи, приклоненный к стеклу стоял огромный термометр, с деревянной шкалой. Я начал присматриваться, на какой отметке находится спиртовой столбик, но никак не мог определить. Тогда взяв прибор в руки, начал его вертеть, и подумал, наверное, он бутафорский.
– Вам помочь?– обратилась ко мне подошедшая сзади монашка.
– Он настоящий? – спросил я, – Почему невидно, сколько градусов?
– А какая там верхняя цифра? – задала она мне вопрос.
– Пятьдесят – недоумевая, ответил я.
– Ну а здесь весь месяц шестьдесят – оповестила она меня…
Следовательно, столбик застыл в крайнем верхнем положении, и двигаться дальше ему было некуда…
Много ещё всего удивительного повидали мы здесь в этом сказочном уголке нашей планеты, где земля, скалы, пустыня, а также строения и даже деревья напрямую связаны либо с Ветхим, либо с Новым Заветом. Буквально всё в природе вторит: "Здесь жил Бог!!!"
Конечно же, мы омылись в водах Иордана, побывали на Мёртвом море, искупались в Галилейском море, посетили Вифлеем, Назарет и много всего другого. Перечислять очень долго, а описывать тем более. Я попытался рассказать наиболее запомнившиеся мне истории, а как это у меня получилось - судить вам…
Владимир Малёванный
надежда / 03.05.2018 21:41