12 сентября – день рождения Анны Григорьевны (урождённой Сниткиной), жены Федора Михайловича Достоевского. Она встретилась с писателем, когда тот был уже немолод, измучен болезнью, долгами и пагубной страстью к рулетке, и стала для него настоящим ангелом хранителем и верной спутницей до конца его дней.
Анна Григорьевна Достоевская
Когда меня просят посоветовать какую-нибудь «очень-очень хорошую книгу о любви», я, не задумываясь, отвечаю: «‟Воспоминания” Анны Григорьевны Достоевской». И, видя вытянувшиеся от удивления и разочарования лица (еще бы, какое прозаичное и скучное название! где же тут романтика?), вкратце пересказываю свою самую любимую главу и с удовольствием наблюдаю, как лица из разочарованных становятся все более и более заинтересованными, а 5 минут спустя их обладатели восклицают: «Почему же мы до сих пор ничего не слышали об этой книге?!».
В минувшем году мы широко праздновали 200-летие со дня рождения Федора Михайловича Достоевского и совсем забыли, что в тот же год отметил свое 175-летие человек, без которого не существовало бы того зрелого Достоевского, которого мы любим и которым восхищаемся; человек, которому мы обязаны появлением великого «пятикнижия», а сам писатель – четырьмя детьми и огромным-огромным счастьем. Наверное, вы уже догадались, о ком идет речь.
Подавляющее большинство даже не знает ее имени. Многие из сугубых почитателей Федора Михайловича, наверное, все-таки смогут его назвать и, возможно, даже слышали довольно известную в кругах любителей литературы XIX века историю их знакомства. Но что было после него, знают немногие, а ведь главная часть истории любви – это, как известно, то, что было после того, как «сыграли они свадьбу, и был пир на весь мир».
Подавляющее большинство даже не знает ее имени
Итак, передо мной – любимая книжка в синей обложке, а на 66-й ее странице[1] – 20-летняя стенографистка Аня, попавшая в дом к великому писателю, которого она боготворила с детства, и, конечно же, сам «великий писатель», появившийся перед молодой гостьей в отнюдь не величественном виде и произведший на нее отнюдь не благоприятное впечатление: раздраженный, больной, старый (Достоевскому на тот момент было без нескольких недель 45 лет), каждые 5 минут забывающий имя своей собеседницы. После первого визита озадаченная и порядком расстроенная девушка решила, что навряд ли их совместная работа состоится, но чувство ответственности взяло верх, и она отважилась прийти снова.
Последовали 26 дней напряженной работы[2] (см. примечание, если это число вам ничего не говорит), по истечении которых уже совсем не страшный Федор Михайлович поделился с «доброй Анной Григорьевной», как он теперь называл свою молодую помощницу, наконец-то запомнив ее имя-отчество, своей новой задумкой и попросил у нее совета. Он, видите ли, решил написать роман о старом художнике, пережившем суровое детство, раннюю потерю любимого отца, тяжкую болезнь, смерть близких людей, бедность, долги, но все еще страстно желающем вновь найти счастье и наконец встречающем молодую девушку: «Назовем ее Аней, чтобы не называть героиней. Это имя хорошее…».
Анна Григорьевна, видя в герое романа самого Достоевского и слыша последние слова, с досадой подумала про себя, что Федор Михайлович имеет в виду Анну Васильевну Корвин-Круковскую, свою бывшую невесту и сестру известной в будущем Софьи Ковалевской. И поэтому на вопрос, возможно ли, чтобы молодая девушка, «столь различная по характеру и по летам», могла полюбить старого, больного художника («не будет ли это психологическою неверностью?» – волнуется великий писатель-психолог), горячо и желая поскорее закончить задевший ее (хоть она сама себе в этом и не признавалась) разговор, ответила, что нельзя любить только за внешность и богатство. Если эта распрекрасная Аня, на которую он не пожалел столько красок, чтобы расписать ее характер и достоинства, действительно его любит, то в чем же здесь жертва с ее стороны?
Совсем позабыв о том, что она тоже Аня, девушка слышит: «Поставьте себя на минуту на ее место. Представьте, что этот художник – я, что я признался вам в любви и просил быть моей женой. Скажите, что вы бы мне ответили?» – И неожиданно для себя Анна Григорьевна произносит: «Я бы ответила, что вас люблю и буду любить всю жизнь!»
Эту сцену я обычно и пересказываю своим друзьям и знакомым. А за ней следуют 400 страниц, на протяжении которых развивается эта столь необычно начавшаяся история. Дальше – жизнь. Дальше – та самая главная часть книги о настоящей любви.
Любить – это переносить неожиданные вспышки раздражительности, гнева и ревности мужа и умело переводить их в шутку (см., например, главы про анонимное письмо и «дикого азиата», которые невозможно читать без улыбки). Да, слухи и истории о тяжелом характере Федора Михайловича все-таки имели под собой почву.
Любить – это в сотый раз вместе бродить по картинной галерее Дрездена; подпевать петербургскому шарманщику, исполняющему арию из «Риголетто»; в 6 утра, пока дети не проснулись, любоваться восходом над Новгородским кремлем и искать по улицам Старой Руссы пропавшую корову.
Любить – это терпеливо и мудро, не говоря ни слова упрека, относиться к страсти мужа, когда он проигрывает в рулетку последние копейки
Любить – это терпеливо и мудро, не говоря ни слова упрека, относиться к страсти мужа, когда он проигрывает в рулетку последние копейки и умоляет отдать в залог свадебные подарки и даже обручальное кольцо. Любить и терпеть – чтобы однажды услышать: «Нет, уж теперь твой, твой нераздельно, весь твой. А до сих пор наполовину этой проклятой фантазии принадлежал» (в 1871 году Достоевский навсегда бросил играть в рулетку, страсть к которой мучила его 9 лет). Можно ли было добиться такого исхода возмущениями (вполне справедливыми!) и попреками?
Любить – это держать на коленях его голову во время припадка и смотреть на искаженное до неузнаваемости родное лицо.
Любить – это пережить вместе смерть дочки-первенца и младшего сына.
Любить – это, оставшись одной в 34 года, всю свою жизнь посвятить детям и увековечению памяти их отца.
Любить – это однажды услышать от своего мужа:
«Мне Бог тебя вручил, чтоб ничего из зачатков и богатств твоей души и твоего сердца не пропало, а напротив, чтоб богато и роскошно взросло и расцвело; дал мне тебя, чтоб я свои грехи огромные тобою искупил, представив тебя Богу развитой, направленной, сохраненной, спасенной от всего, что низко и дух мертвит».
Перечитываю эти строки в сотый раз – и думаю, что, наверное, это та фраза, которую каждый муж в той или иной форме должен сказать своей жене. И не просто сказать, но и исполнить.
Конечно, я могу назвать еще с десяток потрясающих и тоже горячо любимых мною книг о настоящей любви, но та самая книга со «скучным» названием, к тому же написанная не профессиональным писателем, а просто горячо любящей женщиной, имеет одно неоспоримое преимущество: в ней всё – правда. Мы с удовольствием читаем и перечитываем десятки, сотни красивых, но… выдуманных историй о любви. А бывает ли так «красиво» в жизни? Порой мы горько вздыхаем, думая, что у нас-то – не так, и уже собираемся ответить себе: «Нет, не бывает». Но все-таки – да. Бывает. По-другому, не так, как в любимом романе: более сложно, более прозаично (как кажется на первый взгляд), но от этого – еще более красиво. И история, рассказанная позабытой многими женой всемирно известного писателя, – тому подтверждение.
Анна Григорьевна, с днем рождения!
[1] В нашей семейной библиотеке – издание 1987 года. Недавно «Воспоминания» Анны Григорьевны были переизданы. И обложка там уже совсем не синяя. И нумерация страниц другая. И название более яркое: «Мой муж – Федор Достоевский. Жизнь в тени гения».
[2] Рискуя попасть в долговое отделение после смерти старшего брата Михаила, все долги которого писатель принял на себя, и атакуемый кредиторами, Федор Михайлович заключил «драконовский контракт» с издателем Ф.Т. Стелловским, по условиям которого к 1 ноября 1866 года он должен был написать новый, не опубликованный нигде ранее роман. В случае невыполнения условий контракта Достоевский, получивший от Стелловского в момент заключения договора 3 тысячи рублей, столь необходимые ему для покрытия самых неотложных долгов, должен был заплатить большую неустойку, а главное – терял авторские права и гонорары на свои издания на целых 9 лет в пользу Стелловского. Написать новый роман за столь сжатые сроки было физически невозможно, и друзья посоветовали Федору Михайловичу нанять стенографистку. 4 октября 1866 года порог квартиры писателя переступила лучшая ученица стенографических курсов П.М. Ольхина Анна Григорьевна Сниткина, и за 26 дней, то есть точно к указанному в контракте сроку, родился роман Достоевского «Игрок».
Источник: https://pravoslavie.ru/148166.html
