БАМ
Отрывок из повести Владимира Малёванного «Отшельник»
Железная дорога – творение рук человеческих, дитя прогресса. Две стальные
ниточки убегают далеко за горизонт, где, как будто соединяются воедино. А
сколько обязанностей возложено на её «плечи» – даже не перечесть. Всюду,
где пролегла стальная пара рельс, приходит цивилизация. Заводы, шахты,
лесоповалы, рудники – все это не может существовать в отсутствие железной
колеи. Многие государства в своей экономике делают основную ставку на
железнодорожные перевозки, советская власть также не была исключением.
Байкало-Амурская магистраль – величайший проект коммунистической
эпохи. «Стройка века», как её окрестили партийные лидеры, поражала своим
размахом и масштабами. Сколько человеческих судеб связано с этой,
казалось бы, незамысловатой аббревиатурой – БАМ. Много романтиков со
всех концов необъятной советской России съезжались туда в надежде
воплотить в жизнь свои мечты. Приехал и аскет, но романтиком он не был.
Его мучила совесть за горе, которое он невольно причинил совершенно
незнакомым ему людям. Он решил заработать денег, найти Серегину жену и
дочек и постараться восполнить им их утрату, хотя бы материально. А затем
уединиться в одной из немногочисленных в то время святых обителей и до
скончания века замаливать грехи.
Ну, а пока он прибыл на строительный участок железнодорожной
магистрали. Позади него стоял поезд, сплошь обвешанный агитационными
лозунгами. Впереди раскинулся строительный городок, состоящий из
временного жилья барачного типа. Сборно-щитовые строения были
поделены на две половины, в каждой из которых находилось по восемь
кроватей. В одно из помещений и вошел аскет с рюкзаком за плечами. Его
встретил веселый с виду мужчина средних лет. Он был главный в звене и
старшим по комнате, он и указал Алексею на кровать у окна. Соседом его
оказался худощавый парень на вид лет двадцати пяти по имени Григорий,
приехавший из Украины. Звеньевого звали Геннадий, его место находилось у
печи. На дворе стоял месяц май, впереди было еще целое лето, и до
отопительного сезона была уйма времени. Но выбранное звеньевым тёплое
место указывало на то, что планы у этого парня были далеко вперед
идущие…
– Мужики, здесь третье звено проживает? – раздался голос с порога.
Все трое – аскет, звеньевой и Григорий по кличке Хохол, которую ему сразу же «приклеил» Геннадий, повернули свои шейные позвонки на девяносто градусов. На пороге стоял молодой человек годков тридцати от роду. Он был широк в плечах, поверх которых была накинута джинсовая куртка цвета ультрамарин. Вошедший был похож на заморского франта, сошедшего с картинки запрещенного «буржуйского» журнала. Джинсы вызывающе обтягивали его мускулистые ноги, обувь также была заграничная.
– Ты в нужном фарватере, стиляга, – ответил Геннадий.
– Братцы, та неужто вас смутил мой внешний вид? Из Новороссийска я, моряк дальнего плавания, пять лет отходил на сухогрузе старпомом. Покамест зарабатывал деньжата, моя зазноба приютила другого хлопца, которого я и застал в её кровати. Хочу начать жизнь с чистого листа, а одежда – это что-то вроде татуировки у заключённого, указывающая на его статус, так и джинсы у моремана – неотъемлемая часть гардероба.
– Ну, тут ты, брат, не прав… Как там тебя по имени? – включился в разговор аскет, – человека судят не по внешнему виду, а по его делам.
– Николаем меня кличут, – ответил немного растерянный старпом.
Вклинившись в разговор, звеньевой изрек:
– Да ладно, Коля, поживем – увидим, занимай место справа от меня.
Морячек, взяв с пола объемную спортивную сумку, прошел к своей кровати. Остальные спальные места были распределены ещё до появления Алексея на вышеописанной жилплощади…
В прозрачной дымке утренний воздух содрогался от звуков, издаваемых спецтехникой. Таёжный гнус мешал работать, лез в глаза, проникал в ноздри, налипал на обветренные губы. Несмотря на все препятствия, работы по возведению железнодорожной магистрали шли своим чередом. Аскет, не имея никакой строительной специальности, выполнял обязанности разнорабочего. Таких парней как он на строительной площадке было большинство, они и являлись основной движущей силой. Им приходилось перетаскивать горы щебня, километры рельсов, сотни шпал. Под вечер, приходя в барак, ребята буквально валились с ног. Но маячащий впереди «длинный» рубль, заставлял рабочий класс смиряться со всеми обстоятельствами и неудобствами.
Как-то после рабочей смены, моясь в душевой, Геннадий заметил на шее аскета крестик.
– Это что за попы тут у меня в звене завелись? – стараясь привлечь внимание всех присутствующих, чуть ли не крича, обратился он к Алексею.
– Послушай, брат, – выйдя из-под горячей струи, ответил аскет, – по-моему, работать мне это не мешает, а моя личная жизнь – она моя.
– Ну что ж, посмотрим, посмотрим, – намыливая голову, о чем-то задумавшись, пробормотал звеньевой.
С тех пор отношения между ними стали напряженными. Аскет попал в опалу начальства, и ему приходилось выполнять самую грязную и тяжелую работу. Привыкший много трудиться в лагере и имея христианское смирение, он молча выполнял все поставленные перед ним задачи. Со временем это немного поубавило неприязнь Геннадия к личности Алексея, который вновь растворился в серой трудовой массе.
По воскресеньям молодежь собиралась в клубе, также имеющем сборно-щитовую конструкцию. В распоряжении танцующих имелась радиола «Мелодия» и небольшая коллекция грампластинок. Частенько радиолу замещал баянист, и тогда пары кружили под звуки «живого» вальса. Хозяином этого чудо – инструмента был Геннадий, он-то и имел огромный успех у женщин. В буквальном смысле они «вешались ему на шею», чем он и пользовался. Звеньевой менял партнёрш, словно перчатки, не делая из этого никакой тайны, но от этого желающих занять место любовницы успешного баяниста не уменьшалось. За глаза его прозвали Дон Жуаном. Это тешило самолюбие Геннадия, он с презрением смотрел на товарищей, которые не имели подруги, или же у кого была одна – постоянная. Так пролетело лето, и пришла сырая неуютная осень. Звеньевому для его любовных утех требовалась крыша, и он начал искать варианты…
Аскету нравились воскресные дни, он оставался один в бараке и предавался молитве. Поздней ночью, когда все возвращались из клуба и вечеринок, он укладывал в тумбочку свои книги и ложился спать. Затем начиналась новая трудовая неделя, и все с нетерпением ждали следующего воскресного дня…
Интересная штука жизнь – с момента сотворения Мира и по настоящее время добро и зло идут бок о бок. Другими словами, людям, служащим Богу и людям, являющимися слугами своих страстей, ежедневно приходится общаться между собой. Светское общество на том и построено, что все находятся в зависимости друг от друга. Хочется им этого или нет – рабочая субординация, бытовая зависимость принуждает к этому всех. Случается так, что под одной крышей проживает добро и зло. Но долго это продолжаться не может, так и в нашем случае. Алексей с самого начала не нравился Геннадию, уж слишком был набожным. А тут возникла реальная проблема, когда ловеласу требовалась крыша для свиданий, она была занята аскетом. Пару раз он просил Алёшу прогуляться на свежем воздухе, но потом Геннадий решил избавиться от ненавистного ему Богомольца. План был коварный, звеньевой вовлек в него Хохла, который всячески старался услужить начальству.
В один из очередных воскресных дней, ближе к полуночи в барак стали стекаться на ночь его жильцы. Алексей убрал в тумбочку свою литературу и вышел на улицу по нужде. Когда он вернулся, то понял, в его отсутствие произошло что-то ужасное. Все ребята стояли и молча смотрели в его сторону. Аскет остановился на пороге и стал дожидаться развязки.
– У нас ЧП – у Хохла пропали деньги, – неуверенно, слегка дрожащим голосом, на одном дыхании изложил звеньевой.
Алексей стоял молча, он догадался в чём дело, но ситуацией «рулил» не он. Дальнейший спектакль длился недолго: Геннадий и Григорий в присутствии всех начали проверять тумбочки, деньги оказались в последней, которая принадлежала Лёшке. Аскет не слушал, что говорили, он молча читал Иисусову молитву, прекрасно понимая, что все происходит по попущению Господа. Вдруг ему вспомнилось, что Сам Спаситель молчал, когда против Него лжесвидетельствовали и понял – правду не нужно доказывать, она не должна оправдываться, потому, что она – ПРАВДА. На душе стало спокойнее – Бог знает всё и это главное. Алексей стоял молча и смиренно принимал происходящее, как награду, понимая, что не любили его из-за веры в Бога.
Пару дней спустя после разборок его уволили и попросили покинуть строительный участок. Когда он выходил из барака звеньевой крикнул ему вдогонку: – Моли Бога, что не завели уголовное дело, а то загремел бы на Колыму.
– Только этим и занимаюсь, что Богу молюсь, – подумал аскет, но вслух ничего не ответил и молча переступил через порог…
Владимир Малёванный
