Весенняя хлябь чвакала под сапогами аскета, одиноко бредущего в сторону города по таежной просеке. Добравшись на лесовозе до железнодорожной грузовой ветки, он решил оставшийся участок пути к райцентру преодолеть пешком. Ему нравились такие путешествия, где он оставался наедине с Богом и природой, где ничто не мешало его молитве. Окружающий со всех сторон хвойный лес воздействовал на него умиротворяюще, будто гигантские сказочные исполины сопровождали его в пути, ограждая от всякого зла. Впереди на дороге появился сохатый, огромный, словно из сказки «Снежная королева», он прошествовал навстречу человеку и снова свернул в чащу леса, гордо неся над собою свое ветвистое достоинство. Справа впереди застучал дятел, из-за кочки выскочил и задал стрекоча испуганный зайчишка. Высоко в ветвях корабельных сосен сновали кедровки, перелетая с дерева на дерево в поисках прошлогодних шишек. Тайга оживала, и это радовало любвеобильную натуру аскета. Тропинка незаметно вывела из леса и присоединилась к проселку.
Аскет продолжал двигаться по краю дороги, неожиданно рядом с ним остановился ГАЗ 69.
– Алексей! – услышал он знакомый голос, оглянувшись на зов, увидел участкового Николая.
– Ты в райцентр? Садись, подвезу, – пригласил его милиционер.
Оказавшись на обтянутом дерматином сиденье, аскет реально понял, как он устал.
– Куда путь держишь?
– Нужно мне людей отыскать в Калужской области, – сняв с плеча вещмешок и положив его на заднее сидение, ответил аскет.
– Да, путь предстоит не близкий. Стало быть, тебе нужно на железнодорожную станцию. А вид у тебя не презентабельный. Почему не бреешься? С такой бородищей ты на попа похож, в общественных местах милиция не даст тебе покоя.
– У меня с попами единые идеалы по жизни, вот я на них и похож.
– Хорошо, помогу я тебе, ты же тогда склонил мужиков на мою сторону по поводу захоронения Васи-БИЧа - услуга за услугу.
– Годится?
– Годится!
… Позже, обосновавшись на боковом месте плацкартного вагона, прокручивая события последних часов, аскет прекрасно понимал, что все произошедшее с ним – не что иное, как промысел Божий. Не встреться на пути капитан милиции, который без очереди приобрел ему билет в кассе до Калуги и помог беспрепятственно сесть в поезд, не известно, сколько проблем возникло бы у него на вокзале.
Помешивая ложечкой чай в стакане, он задумчиво всматривался в ночные пейзажи, проплывающие за окном. В конце вагона звенела гитара, нестройный ребячий хор исполнял популярную песню:
– Не надо печалиться – вся жизнь впереди!
– Вся жизнь впереди, надейся и жди.
Очевидно, это студенческий стройотряд перемещался к месту своих трудовых подвигов. На одной из небольших станций в вагон вошли двое глухонемых, они быстро прошли по вагону, предлагая пассажирам любительские фотографии, выполненные в виде игральных карт с обнаженными девушками. Алексею на ум пришли слова Спасителя из Святого писания: «Сказал так же Иисус ученикам: Горе миру от соблазнов, ибо надобно прийти соблазнам; но горе тому человеку, через которого соблазн приходит» Евангелие от Луки (гл. 18, стр. 1):
Все, происходящее вокруг, Алексей воспринимал, как другой мир, в котором он был не участник, а сторонний наблюдатель. Ему хотелось сказать: «Люди остановитесь! Ведь наша жизнь, как этот поезд – рано или поздно прибудет на конечную станцию, и всем придется выйти из вагона, хотим мы этого или нет. И те, кто встретят нас на «перроне» навечно разочаруют, и так захочется повернуть состав вспять, чтобы исправить вот эти роковые поступки, но тщетно…»
Четверо суток, проведенные Алексеем в поезде, были для него проверкой на смирение, ежеминутные искушения с трудом удавалось заглушать усиленной молитвой…
– Железнодорожная станция «Калуга», готовимся к выходу заранее! – объявил проводник.
К тамбуру потянулись пассажиры с чемоданами и прочим багажом. Аскет сидел на своем боковом месте и пропускал всех, понимая, что толчея – это не для него, тем более торопиться было некуда.
Легкое чувство волнения овладело им на перроне незнакомого города. Приближался тот момент, которого он ждал столько лет. Ему предстоит встретиться и взглянуть в глаза тем, перед кем он виновен. Как они примут его? Смогут ли простить? И что будет дальше? Успокоив себя тем, что для начала еще нужно найти Серегину семью, он решил – не стоит раньше времени терзать свою душу. Оглядевшись по сторонам и сориентировавшись на местности, Алексей, увидев автобусную остановку, пошел к ней. В тот самый момент от здания вокзала в его сторону направился милиционер и с ним два народных дружинника.
– Гражданин, предъявите документы, – обратился к нему младший лейтенант. И тут аскет вспомнил предостережения капитана о том, что его вид непрезентабельный и о том, что у него могут возникнуть проблемы в общественных местах…
Алексея доставили в отделение милиции для выяснения личности. Наличие религиозной литературы в вещах задержанного насторожило работников МВД. На всякий случай, для перестраховки своих действий работники внутренних органов определили его в КПЗ и сделали запрос на случай розыска подозреваемого. Эти события нисколько не обескуражили аскета, он прекрасно понимал, что Иисусову молитву у него никто не отнимет, где её читать – большой разницы нет, лишь бы Господь его слышал. Трое суток пролетели на «одном дыхании», а больше держать человека под стражей без предъявления обвинения не имели права. Выйдя из камеры, Алексей решил не испытывать больше судьбу и, расспросив у дежурного, где находится интересующий его населенный пункт, продолжил свой путь пешком.
Грунтовые дороги, лесные тропы, ночевка под открытым небом – это было ближе душе Алексея, нежели общественные места с большим скоплением народа. Ранним утром третьего дня его путешествия он следовал вдоль проселочной дороги, плавно огибающей бор. Немного в стороне от трассы через лес пролегла дорожка, которая, очевидно, сокращала расстояние путникам, её он и выбрал. Утоптанность тропинки указывала на то, что люди хаживали по ней довольно-таки часто. Трава тёмно-зеленым покрывалом застилала все лесное пространство, местная флора намного отличалась от той, которая последнее время окружала аскета. Деревья были лиственные, растительность густая и высокая, повсюду белыми полянами раскинулась березовая поросль. Стало жарко, Алексей снял ватник – да, климат здесь другой, более мягкий и теплый. Уверенным шагом он двигался вглубь леса, мысли настойчиво заглядывали в прошлое, где он с Серегой мечтал попасть сюда, на эту землю. Сколько совместных планов вынашивали они, но осуществить их не удалось. И вот он здесь один в лесу, где, возможно не раз хаживал Серёга… (Непонятное журчание прервало его воспоминания.
Непонятное журчание прервало его воспоминания, рядом бежал ручей. Присев на корточки и зачерпнув ладонями прозрачную чистую воду, Алексей умыл лицо. Прохладная влага бодрила, вливая в него силу и снимая усталость. Достав из вещмешка складной стаканчик, он утолил жажду.
– Что же это? Казалось бы, простая родниковая вода, но такая вкусная? Набрав воды в походную фляжку, Алексей продолжил свой путь. И вдруг ему послышалось молитвенное пение:
– Неужто ангелы сошли на землю? Может это прелесть? – подумалось ему.
Голоса становились все громче, а слова разборчивее. Впереди за деревьями показалась небольшая группа людей, стало ясно, кто был источником «ангельского» пения. Люди стояли у родника, из которого брал свое начало ручей. В стороне на пригорке возвышался небольшой деревянный крест. В числе молящихся было трое мужчин, один из них в облачении священника, остальные – женщины в белых платочках, словно одуванчики на ветру покачивали своими головками. Молящиеся искоса поглядывали на идущего путника. Наплыв духовного умиротворения овладел Алексеем, что-то родное, почти домашнее почувствовалось в этой обстановке. Подойдя ближе, он остановился напротив креста, преклонив колени, осенил себя крестным знамением. Минут через десять молебен окончился, поднявшись с земли и подойдя к немолодой женщине, стоящей к нему ближе всех обратился:
– Сестра, что это за место?
– Источник Святого Тихона Медынского. Раньше он был вон там – повыше, где сейчас бетонная плита, обнесенная колючей проволокой. Сюда съезжались паломники со всей округи, много людей получали исцеление от различных болезней. Первому секретарю обкома КПСС это не понравилось, он распорядился оградить и забетонировать родник. Но верующие по-прежнему продолжали приходить сюда молиться Святому. По милости Божией источник открылся в новом месте, где сейчас вы его и видите.
Аскету вспомнились слова всенощной службы, из 103 псалма и он прочел их вслух:
– «Посреди гор пройдут воды, дивны дела Твои, Господи! Всё премудростью Ты сотворил»… Сестра, как вас по имени? – возобновил он беседу.
– Наталья.
– Наталья, может вы знаете деревеньку неподалеку от села Лев Толстой? До нее ходьбы пешком часа два от села, там дворов двадцать не более. Запамятовал я её название, людей мне нужно найти там проживающих.
– Я поняла, о чем речь. Как тебя величать? – Наталья сделала паузу, ожидая ответа.
– Алексей.
– Так вот, Алексей, погорела та деревенька, практически все дома. Восстанавливать её не было смысла, а жители разбрелись: кто к родственникам, кто новый дом в селе построил, а некоторые неизвестно куда подевались.
– Сергей жил в той деревне с женой и двумя девочками. Пастухом он в колхозе работал.
– Как же, помню. Его за теленка, сгинувшего в болоте, на десять лет осудили. Вот года через два, а то и три после того, как парня упрятали, пожар и случился. Ох и хлебнула горя Светка, так звали его жену, а девчонок я не помню. По дворам ходила, побиралась… Как им удалось перезимовать в полусгоревшем доме – одному Богу известно. А по весне взяла она свои пожитки, немного милостыни собрала у людей и уехала с девчатами. Говорят на Кубань, там у неё тетка где то.
В голове у аскета зашумело, он мысленно воспроизвел всю трагедию, переданную ему Натальей, в глазах потемнело, и он потихоньку осел на землю.
– Алексей, вам плохо? – склонившись над ним, трепала его за плечи Наталья. Увидев происходящее, остальные Богомольцы окружили их. Подошел священник и трижды окропил ему лицо Святой водой. От свежей холодной влаги аскет пришел в чувства и стал подниматься с земли, мужчины ему помогли, поддерживая под руки.
– Алёша, это твои родственники? – глядя ему в лицо, громко спросила Наталья.
– Серега – брат мой. Я должен девчонкам помочь, – еле слышно сказал он.
– Хорошо, пойдем ко мне домой, отдохнешь, а завтра решим, что делать. Порасспросим всех, кто знал их, возможно, что-то нового выведаем.
Мужчины, слегка поддерживая Алексея, двинулись вдоль ручья в сторону населенного пункта, а вслед за ними женщины.
– Богородице Дево, радуйся, – запели они, и вся процессия постепенно затерялась в лесной чаще…
Наталья проживала со своей престарелой матерью, поэтому приютить путника для неё не составило труда. Женщина истопила баньку, накрыла на стол и постелила кровать в комнате для гостей. Вечером за ужином, разморенный после баньки аскет поведал ей свою судьбу…
– Да, брат, нелегок твой крест. Поживи-ка ты у меня, оправься с дороги, возможно, что о Светке с девчатами разузнаем. Батюшка у нас хороший – отец Арсений, молитвенный дом рядом, исповедаешься, причастишься, а там решишь, как быть дальше.
– Спаси Господи, сестра, тебя за твое гостеприимство. Пожалуй, я так и поступлю…
Аскету понравилось новое место жительства. Он помогал Наталье по хозяйству, вместе они ходили на службу в молитвенный дом (так называли места, где советская власть разрешала Богослужение).
Опросив Серегиных знакомых, они не узнали ничего нового о судьбе его семьи. Краснодарский край – большой регион, и отыскать там людей, не зная точного местонахождения, не представлялось возможным.
– Не тужи, Лёша, значит, нет пока на то воли Бога, – наставлял его отец Арсений, – Возможно, еще представится случай, когда ты будешь особенно им нужен – тогда тебе все откроется, и вернешь «долг».
Понимая, что служение Богу ему уготовано в монастыре, аскет все же решил немного пожить в селе. Тем более, что духовник у него появился опытный, да и Наталье с её больной матерью нужна помощь. А там глядишь, все и прояснится. По хозяйству было много работы: покосившийся забор, прохудившаяся крыша, фронтон и наличники с растрескавшейся краской – все это ждало мужского участия. Больше всего аскет любил заниматься в огороде, полоть грядки, обрезать кусты смородины, обрабатывать садовые деревья. Очевидно, на его пристрастии к огороду сказались десять лет, проведённые в сельскохозяйственном лагере. Большой багаж знаний по уходу за растениями приобрел он не по своей воле. Соседи просто дивились, глядя на огород Наталии, настолько все было сделано с любовью и разумно, что просто нельзя было оторвать глаз. Многие стали приходить к Лёше (так его называли в селе) за советом: когда и что сажать, как ухаживать за той или иной культурой, просили семян и рассады. Все уходили удовлетворенные. Время летело, аскет привык к такой жизни – он был счастлив, ему удалось быть кому-то полезным. Он помогал и отцу Арсению, вместе они установили новый крест на источнике Святого Тихона, обновили алтарную стену в церкви. Многим одиноким старушкам оказывал помощь по хозяйству, в молитве он тоже преуспевал. Поздно вечером, уединяясь в своей комнате, большую часть ночи проводил в служении Богу. В алтаре Лёша прислуживал батюшке, со временем он познал много тонкостей церковного Богослужения. Отец Арсений, видя в Алексее аскетическую натуру, духовно его окормлял. У батюшки имелась богатая библиотека, его духовные чада брали у него книги и читали. «Жития святых» пользовались особым спросом, любил их читать и аскет. По сути своей это были мудрые наглядные примеры, как поступать в той или иной ситуации. Погрузившись в рутину сельской жизни, Алексей прожил у Наталии не один год. Очевидно, это была нужная ступень в его духовном становлении. Прекрасно понимая, что это не то, о чем он мечтал, что-то всё же удерживало Алексея, и он продолжал жить в селе.
Как-то по весне, снимая бумагу с яблоневого саженца, которая должна была защищать растение от морозов, аскет обнаружил, что большая часть деревца всё же пострадала от холодов. Сразу выкорчевать его что-то помешало, а потом о нем попросту забыли. Время шло, аскет продолжал свой активный образ жизни: служение в церкви, работа по хозяйству, помощь соседям и т. д. В тёплый июньский денёк он прохаживался по саду, рассматривая плодовые деревья. Незаметно оказавшись в дальнем углу, взгляд его пал на саженец, который ему не удалось срубить весной. Деревце зеленело, но что-то в нем было не так. И вдруг он понял: «Да это же крест!»
Ствол яблоньки был ровный, и по обе стороны от него строго перпендикулярно росли две ветви, которые тоже были прямые без всяких ответвлений. На стволе и ветвях по всей поверхности росли зеленые, блестящие листочки. Подойдя ближе, он потрогал их руками, словно не веря своим глазам.
Всю ночь этот зеленый крест стоял у него перед глазами.
– К чему это явление? Что оно значит? Ведь все в этом мире происходит по промыслу Божию.
Дождавшись утра, Алексей поспешил к отцу Арсению. Спустя час они вдвоем стояли у чудо-дерева, молча изучая его природу.
– Что это? – спросила, тихо подошедшая сзади Наталья.
– Явно – это крест, – отозвался батюшка, – Но для чего он здесь? Это загадка. Поживем – увидим, время покажет. Постояв еще минуту, отец Арсений пошел к выходу из сада.
Дни летели, яблонька росла, но форма креста оставалась неизменной. Постепенно об этом чуде узнали многие члены православной общины. Люди стали приходить в сад к Наталии – по одному, по двое и по трое. К концу лета к яблоньке протоптали настоящую тропу. Не было дня, чтобы к деревцу не приходили. Аскет заметил, что отношение к нему соседей и знакомых изменилось. С ним общались, как с каким-то аксакалом, проявляя максимум уважения. Стало понятно – люди думают, что дерево указывает на его «святость».
– Нужно что-то предпринять, – решил он.
Проведя всю ночь в молитве, Алексей вышел из дому ни свет ни заря и направился к яблоньке. Собрав прошлогоднего хвороста, обложил им деревце и развел костер…
Утром очередная группа «паломников», обнаружив, что чуда больше нет, поспешила к отцу Арсению сообщить о случившемся.
– Что здесь произошло, Лёша? – задал вопрос аскету, пришедший к нему батюшка.
– Вот неосторожно развел костер. Дерево сильно пострадало, пришлось срубить.
– Понятно. Что думаешь делать дальше?
– Уходить надо, мир не для меня. Бог напомнил мне о моем кресте.
Прикрыв глаза, отец Арсений, с минуту помолчав, очевидно помолившись, заговорил: – Пожалуй, ты прав – уходить тебе нужно, слава вредит воинам Христовым.
Благословив аскета, священник ушел.
А через пару часов, попрощавшись с Натальей и её матерью, Алексей уверенным шагом пошел куда глаза глядят…
Много пришлось ему путешествовать: от Владивостока до границ Польши и всё пешком. Не одну пару сапог стоптал он, много всего повидал, много всего претерпел. Как-то находясь в Псково-Печерском монастыре, он услышал от одного паломника, что в Калужской области близ города Казельска возрождается Оптина пустынь. Много он слышал об этой дивной обители. Находясь совсем рядом, живя у Натальи, ему и в голову не пришло посетить – наведаться в монастырь. И вот теперь он твёрдо решил поучаствовать в восстановлении Введенского ставропигиального мужского монастыря. Аскет быстро мобилизовался и взял курс на Козельск…
***
Оптина пустынь – это прежде всего колыбель старчества, она же – духовная ладья Православному люду, форпост монашества, мощный молитвенный щит государства Российского. Здесь находится кладезь вселенской мудрости, она крепость Христова воинства, достойный пример монашеского жития. Сколько страждущих нашли утешение в её стенах, сколько душ спаслось, благодаря опытным наставникам. Оптина – это то место, куда стремились во все времена паломники, она – флагман православного мира. Сокровище её – старцы:
Иеросхимонах Лев (Наголкин) 1768 – 1841
Иеросхимонах Макарий (Иванов) 1788 – 1860
Схиархимандрит Моисей (Путилов) 1782 – 1862
Схиигумен Антоний (Путилов) 1795 – 1865
Иеросхимонах Иларион (Пономарев) 1805 – 1873
Иеросхимонах Амвросий (Гренков) 1812 – 1891
Иеросхимонах Анатолий (Зерцалов) 1824 – 1894
Схиархимандрит Исаакий (Антимонов) 1810 – 1894
Иеросхимонах Иосиф (Литовкин) 1837 – 1911
Схиархимандрит Варсонофий (Плиханков) 1845 – 1913
Иеросхимонах Анатолий (Потапов) 1855 – 1922
Иеросхимонах Нектарий Оптинский 1853 – 1928
Иеромонах Никон (Беляев) 1888 – 1931
Архимандрит Исаакий II (Бобраков) 1865 – 1938
Именно они на протяжении многих лет ковали духовную основу старческого служения в Русской Православной Церкви. Пример Великого смирения явили они миру своим житием. Лавинообразное зло в личине коммунистической идеи, направленное, прежде всего на истребление веры православной не миновало и древней обители. Партийные деятели всячески стремились стереть с лица Земли монастырские строения, но Господь не позволил восторжествовать злу. Окончились годы лихолетья, Церкви начали возвращать её имущество, вернули и Оптину…
Конечно же, вид возвращенной обители был плачевный, но дух желающих вернуть ей прежнее величие был силен. Участники возрождения Свято – Введенского мужского монастыря с великим оптимизмом и жертвенностью погружались в строительные работы, и обитель стала оживать…
Однажды тёплым сентябрьским утром у монастырской калитки остановился путник, перекрестившись на купола Введенского собора, он долго ещё продолжал стоять, не решаясь войти. Это был аскет. Непонятные чувства нахлынули на него. Он не понимал – почему у него такое волнение? Ведь он столько лет стремился уйти из мира и вдруг…
Какой-то страх сковал его ноги, они стали, словно ватные и не слушались хозяина. Сняв с плеч вещмешок, аскет присел. Мысли хаотично метались в его сознании, он пытался читать Иисусову молитву, но постоянно сбивался.
– Доброго здоровья, брат, – услышал он за спиной, – Как я полагаю, ты к нам? Пройди за ограду, там есть лавочки – сподручней тебе будет.
Повернувшись, аскет увидел монаха выше среднего роста, на вид лет тридцати пяти. Судя по кресту, выглядывающему из-под мантии, он был священник.
– Благословите, отче, – Алексей встал на ноги и подошел к нему.
– Бог благословит.
Поцеловав благословляющую его руку и взяв мешок, он вошел на землю, сплошь исхоженную стопами Святых подвижников. Здесь на территории монастыря он почувствовал себя уверенно, ему было легко, ноги, словно не касаясь земли, несли его к Введенскому собору.
– Поторопись, брат, ты успеваешь на раннюю службу, а там Бог всё расставит по своим местам, – подсказывал ему идущий следом монах.
Аскет принял это, как своё первое послушание и вошел в храм.
Радость переполняла его естество, он прекрасно понимал откуда это. Оставив мешок у стены, приложившись к главной иконе и отойдя в сторону, он принялся молиться…
Оптина приняла его в свои ряды трудником. Многие послушания приходилось выполнять аскету, но любые работы были для него, словно бальзам на душу. Больше всего ему нравилось возводить стены из кирпича. Аккуратно укладывая на раствор красные глиняные брусочки, он с любовью созерцал творение рук своих. Так изо дня в день на его глазах вырастали стены, которым предстояло служить людям долгие годы. Отработав неделю на послушании в поле, он зарекомендовал себя опытным специалистом в сельском хозяйстве и в дальнейшем надолго остался там. Время шло, но для Алексея это не имело никакого значения. Осень, зима, лето – все равно, словно уже все позади, и он достиг того, к чему стремился. Так прошло несколько лет, аскет исправно нес послушания и все в жизни его устраивало. Не задумываясь ни о чём, смиренно исполнял все, что от него требовалось, другими словами, вверил свою судьбу в руки Творца. Духовная атмосфера в обители была благоприятной, он возрастал и крепчал в молитвенной брани. Однажды после воскресной литургии настоятель монастыря пригласил Алексея к себе и долго расспрашивал его о жизни. Внимательно выслушав трудника, архимандрит вдруг спросил:
– Твоя цель пребывания в этих стенах?
Вопрос застал аскета врасплох, последовала небольшая пауза, он и сам всерьез задумался о своем положении и, наполовину рассуждая, наполовину отвечая, сказал:
– Ну, я всегда мечтал уединиться и молитвенно служить Богу, возможно, здесь и есть то место, куда я стремился.
– А о монашестве ты не задумывался?
– Однажды я дал Богу обет, пообещав защитить в лагере и вернуть обратно в семью своего названного брата, но я его не исполнил, Господь явил свою волю и Сергея убил охранник. Прошло время, и я, позабыв, что всё в мире происходит по промыслу Творца, дал обещание Василию, что не уйду в монастырь, пока не окрестим его. Василий погиб, второе обещание легло в багаж моих тяжких грехов. И вот теперь я решил, если Богу будет угодно, я всё же отыщу семью Сергея и верну им свой «долг», а давать Богу обет я недостоин.
– Ты сделал свой выбор, имеешь на это право. Но пока будешь жить и трудиться в нашей обители, всё должен выполнять с благословения своего духовника.
Аскет, встав на колени и склонив голову под благословление, обратился к наместнику:
– Благословите, Владыка.
– Бог благословит, иди с миром.
После этого разговора Алексей стал чаще задумываться о своем предназначении в жизни. Ночами в пылкой молитве он вопрошал к Богу, прося открыть ему путь, по которому нужно следовать. Часто беседуя с духовником, он советовался, как узнать, где место его служения Богу?
– Живи, молись, исполняй послушания. Если твоё место не здесь – Бог тебе откроет.
Как сказал ему духовный наставник, так он и поступал: молился, выполнял послушания и продолжал жить в монастыре. А время шло. Обитель возрождалась – число братии росло, порушенным монастырским постройкам возвращали прежний вид. Мощным потоком потянулись паломники к месту аскетических подвигов, великих столпов Православия. Все, что окружало Алексея, стало ему настолько родным и близким, что он даже не мог представить себе жизни вне этих стен. Эти знакомые лица монахов, послушников, трудников, при виде которых наступало такое умиление, что впору было обнять их и расцеловать. Настолько всё было дорого ему. Вот на таком духовном подъёме шагал он как-то после ранней литургии от Введенского собора к выходу из монастыря, как вдруг кто-то его окликнул: «Брат!»
Обернувшись, аскет увидел справа от себя на лавочке путника. Его одежда, обувь и головной убор указывали на то, что он издалека пришёл. Рядом, прислоненный к скамейке, стоял длинный посох с разветвлением на конце. На нем висела котомка из такой же, как и вся его одежда, чёрной материи, которая была изрядно потрёпана и пропитана дорожной пылью. Лицо странника обрамляла густая борода, поэтому возраст его определить было сложно.
Аскет, подойдя к нему, спросил:
– Чем могу быть полезным?
– Я хотел бы некоторое время пожить и потрудиться в обители. Ты же здешний? Я не ошибаюсь?
– Хорошо, пойдем, я провожу Вас к благочинному.
Алексей торопился на послушание, но, тем не менее, он ни одним мускулом на своем лице не показал этого. Дождавшись, пока гость встанет со скамьи, возьмёт свой посох и только после этого они вместе двинулись в нужном направлении…
Прошло несколько дней, аскет уже забыл об этом случае и жил своей жизнью. Придя утром на послушание в сельхозсклад, где с братией перебирал семена картофеля для посадки, Алексей увидел, что прибыло пополнение рабочей силы. Новеньких было трое, среди них он узнал «путника». Непонятное чувство охватило сознание, ему захотелось общаться с этим человеком. Расспросить кто он и откуда. Воспользовавшись своей осведомленностью и знанием специфики данного трудового процесса, аскет устроил свое рабочее место рядом с «путником». При первом же перерыве он засыпал его вопросами:
– Брат, как тебя зовут? Ты откуда? Что тебя привело сюда?
Если бы такая ситуация возникла в светском обществе, то аскета бы сочли за наглеца, не имеющего чувства такта. В лучшем случае ему дали бы понять, что мы, брат, не настолько знакомы, чтобы отвечать на все твои вопросы. Но дело происходило в монастыре, и диалог состоялся между людьми, покинувшими суетный мир ради стяжания смирения и упования на промысл Божий…
– Меня зовут Сильвестр, я веду отшельнический образ жизни. В настоящее время нахожусь в пешем паломническом «турне». Пещерка, в которой я подвизался последние пять, лет находится в горах Краснодарского края, на Северном Кавказе.
Последние слова «путника», словно молния в ночном небе «прорезали» мозг Алексея. Краснодарский край – это была ключевая фраза, послужившая началом новой фазы в его жизни. Он был готов расцеловать «путника», сам не понимая почему. Горы и пещеры – есть в этом что-то первохристианское, то таинственное, почти сказочное, влекущее к себе всех стремящихся к молитвенному подвигу. Сильвестр, заметив перемену, произошедшую с собеседником, спросил его:
– Что-то не так, брат?
– Всё так, Сильвестр, всё так. Расскажи мне, как ты жил в пещере? Много ли там таких, как ты? Всё, что знаешь, расскажи.
На протяжении двух недель, которые они провели вместе на послушании, Алексей с открытым ртом слушал Сильвестра, лишь изредка останавливал его, задавая наводящие вопросы. Теперь он точно знал план своих действий на ближайшие годы. Много практических советов в путешествиях по горам поведал ему новый знакомый. Мысленно Аскет был уже готов идти на Кавказ, но для этого предстояло ещё собраться: приготовить продукты на первое время, исповедоваться, причаститься, взять благословение у игумена, попрощаться с братией, приложиться к мощам старцев и много еще разных мелочей…
И вот он стоит за оградой Введенского Ставропигиального мужского монастыря. Солнышко только начинало подниматься над соснами, растущими между Иоанно-Предтечинским скитом и монастырем – все живое готовилось начать свой новый день. Начинал его и аскет: став на колени, он помолился на обитель, в которой прожил шесть лет – слезы накатились на глаза, тяжело было вот так взять и уйти. Но, тем не менее, он понимал – идти на Кавказ ему непременно надо. И он пошел…
Преодолеть такое расстояние пешком непросто, но он был привычный к таким походам и воспринимал это как служение Богу. Посох, данный ему в дорогу Сильвестром, постоянно мешал, да ещё и привлекал лишнее внимание прохожих. Были моменты, когда он хотел оставить его у дороги, но тут вдруг вспомнились слова, сказанные в напутствие Сильвестром: «Возьми, он тебе пригодится». Алексей поднял посох с земли и продолжил путь. Совсем скоро пришлось убедиться в пророчестве сказанного.
Как-то ранним утром Алексей проходил мимо городской свалки, на него накинулась свора бродячих собак. Большая овчарка, очевидно вожак стаи, в прыжке уже летела на него, грозно оскалив свою пасть. В самый последний момент ему удалось рогатиной на конце палки отбросить за шею пса в сторону, что немного поубавило агрессию животного. Еще несколько удачных тычков посохом под рёбра, и вожак, огрызаясь, побрёл восвояси, уводя за собой стаю. Следующий раз посох пригодился Алексею уже в горах Хадыженского района Краснодарского края. Идя по лесной тропе, аскет чуть не наступил на змею, она приняла атакующую стойку, а он застыл с поднятой ногой и сообразил, что нужно предпринять – быстрым движением посоха отбросил гадину в кусты. Больше он не расставался с дорогим ему подарком…
Так вот он какой – Кавказ! Край, ласкающий мягким климатом, чарующий путника красивейшей флорой, строгими склонами и утёсами. Расположившись под раскидистой кроной кавказского дуба, здесь можно созерцать каменистые скалы, покрытые снегом и ледником. Одним словом – и зима и лето одновременно – удивительное творение «Всевышнего Зодчего», влекущее к себе романтиков, путешественников и, конечно же, затворников. Сколько молитвенников сокрыто от внешнего взора здесь в горах – известно одному Богу. Особой регистрации или же разрешения не требуется, нашел себе укромное место и дерзай – упражняйся в молитве. Внешне казалось-бы просто, но враг рода человеческого не дремлет, он то и есть основная преграда на пути шествия к Богу. А если заглянуть в прошлое, туда, где строили светлое будущее, какие неприятности чинили власть имущие молящемуся люду. На борьбу с «тунеядцами» бросали все силы: с воздуха на вертолетах вычисляли в горах места проживания безработных, передавали координаты на землю, и работники внутренних органов арестовывали отшельников и сажали в тюрьмы за тунеядство. В то время существовала такая статья в уголовном КОДЕКСе. Поэтому воины Христовы маскировали свои жилища, как могли. В основном лачуги строили под хвойными деревьями, чтобы дым от печей развеивался в ветвях, и его не было видно с вертолета. Но с приходом перестройки отшельники все меньше и меньше стали интересовать государственную власть. В этот период и появился в этих местах аскет…
Однажды в воскресный день к паперти храма одного из райцентров подошел путник. Вид у него был скитальческий, но одного этого определения недостаточно, чтобы понять, какой все же у него был вид. Алексей словно сошел с картины Василия Перова «Странник». Единственное различие было между ним и художественным персонажем – это то, что у него были кирзовые сапоги, а у «Странника» – лапти. А в остальном он даже проигрывал «Страннику». Время было перед началом литургии, и прихожане торопились войти в храм. Аскет снял шапку и платком начал обтирать потную голову. И тут проходящая мимо женщина бросила ему в шапку купюру. Он ещё не успел никак на это отреагировать, а уже последующие прихожане стали подавать ему милостыню. Чувство смущения охватило его, никогда ещё в жизни не приходилось ему стоять с протянутой рукой. Да и сейчас нет в этом необходимости. Как же быть? Ведь у него есть своё небольшое состояние, которое он собрал для Серегиной семьи. Часть денег перевел в золото, а часть в презренные бумаги, так называл он американские доллары. В Оптиной ему посоветовал один паломник (по профессии экономист), чтобы не обесценились его сбережения. А тем временем в его головной убор поступали «инвестиции».
– Как ты можешь, у тебя же нет нужды в этих деньгах? – строго заявляла ему совесть.
– Но ведь даже волос не упадет с головы, не будь на то воли Бога. Стало быть – это Его промысел, чтобы смирить мою гордыню, – сделал заключение аскет, и стыд отошёл от него.
Поток прихожан закончился, положив деньги в карман, аскет вошел в храм. Заказав требы и взяв свечей, он разнес их к подсвечникам, стоящих у икон его любимых святых. Литургия – главное общественное Богослужение в Православной Церкви, во время которого совершается величайшее Таинство Церкви – Таинство Евхаристии. Аскет явно ощутил присутствие Бога в храме, мысленно уничижая себя за все свои согрешения пред Творцом, став на колени и коснувшись лбом холодного каменного пола, он больше не мог сдерживать слезы. Молитвенно его мысли покинули земные пределы и то, что он испытывал описанию не подвластно…
Служба подходила к концу, он поднялся с пола, чувства вернулись в рамки обычного молитвенного состояния.
– Да, не может человек жить полноценной христианской жизнью вне Церкви, – были первые мысли, вернувшие его на землю. Поцеловав крест и дождавшись закрытия Царских врат, он вышел из храма. На паперти сидели нищие, достав из кармана оставшиеся деньги, он разложил их по пластиковым стаканчикам, расставленным напротив просящих. Оказавшись за церковной оградой, он почувствовал, как кто-то коснулся его плеча, обернувшись, увидел пожилого мужчину с небольшой рыжей бородкой и в очках.
– Погоди, брат, пойдем к нам в трапезную пообедаем, – обратился он к нему. Позже выяснилось – это был церковный староста Василий Иванович. Кубанский борщ, жареный карп, пирожки с сухофруктами, компот – настолько все было вкусно. Давненько он не пробовал таких блюд. Откушав всего понемногу (к таким порциям он был не приучен), Алексей поблагодарил хозяев и, помолившись, засобирался в дорогу.
– Откуда и куда путь держишь, брат?
– Из Оптиной я пришел. Там встретил затворника Сильвестра из этих краёв, он мне подсказал путь сюда. Тоже имею желание вести аскетический образ жизни в уединении.
– Как же, Сильвестр нам знаком, он тоже посещает наш храм, когда с гор сходит. Я вот, что подумал, пока еще нет тепла, и в горах сыро что-то строить, хотел предложить тебе жилье.
Аскет попытался что-то возразить ему в ответ, но староста, остановив его на полуслове, продолжил:
– Я понимаю, что тебе нужно уединенное место, поэтому и хочу тебе помочь. Есть здесь в горах хозяйство лесника, оно сильно пострадало от пожара. В нем уже давно никто не живет, там есть небольшой домик, его огонь не тронул, в нём печь, посуда осталась от хозяев, неподалеку ручей протекает, другими словами, всё, что требуется для жизнедеятельности. Поживешь, ознакомишься с местностью, а там решишь, что дальше делать.
– Спаси Господи, я думаю, мне это подойдет на первое время…
Лесное подворье аскету понравилось с первого взгляда: старый полусгнивший частокол, местами на штакете были одеты стеклянные банки и глиняные кринки. Покосившаяся турлучная хатка, крытая черепицей. Большой двор, посреди которого стояла высокая печная труба из красного кирпича, а вокруг неё – пепелище, напоминающее о том, что когда-то здесь стоял высокий добротный дом.
– Вот и прекрасно – это будет мне наглядный пример, что все в этом мире тленно, – аккуратно открывая калитку, чудом удерживающуюся на одном навесе, задумчиво произнес новый жилец.
– Ты о чём, брат? – не расслышав, спросил староста
– Нравится мне здесь, Василий Иванович.
– Вот и хорошо – обживайся. Ну, а я пошел. Если что – знаешь, где меня найти.
С первого дня, а точнее вечера Алексей усердно принялся благодарить Бога за проявленную к нему милость. Глубоко за полночь, завывая стали перекрикиваться шакалы, постепенно приближаясь к жилищу. Керосиновая лампа, подаренная ему церковным старостой, начала коптить. Положив на кушетку вместо подушки вещмешок и загасив лампу, он лег спать.
Весь следующий день пришлось приводить жилище в порядок. Недостающие в окнах шибки затянул полиэтиленовой пленкой. Отремонтировал кухонный стол, соорудил полку для икон – Красный угол. Благо топорик, приобретенный на БАМе, столько лет сопровождающий его в скитаниях, был как нельзя кстати. Со временем заготовил дровишек для приготовления пищи и обогрева, насобирал трав для чая и лекарств. Излишеств в быту он себе не позволял, из мебели было самое необходимое. Все свободное время он посвящал молитве. На день уходил далеко в горы, изучая окрестности. Возвращаясь поздно вечером домой, он буквально валился с ног от усталости.
Как-то аскет лежал на кушетке, рассматривая сквозь открытое окно звездное небо и рассуждал: «Да, здоровьишко уже не то. Его-то у меня особого никогда и не было. А еще и возраст дает о себе знать, большая часть жизни прожита, а дела свои я так и не закончил».
Настроение у него было скверное, молитва не шла, и вдруг в голове стали слагаться какие-то рифмы, сами по себе выстраиваясь в стих. Сначала он не придал этому особого значения, но стихотворение продолжало рождаться в его голове. Встав с кушетки, Алексей зажег лампу, достал тетрадь, карандаш и стал записывать:
Тёмной ночью в небесах город зажигается,
Лес дремучий, а в лесах старцы в кельях каются.
В небе город неземной огоньками светится,
Скоро смерть придет за мной - там мы все и встретимся.
Много келий в небесах, в них горят лампадки,
Души молятся за нас, их молитвы сладки.
Там, как ангелы поют Праведные души,
Здесь с земли их предают, смертью смерть разрушив.
Я паломником хотел в небеса подняться.
Вдруг с кровати я слетел - надо ж, сны как снятся.
Я паломником хотел долететь до братии,
Оказалось, что слетел с собственной кровати.
Хорошо, что не упал вниз я прямо с неба.
Смертью смерть Господь, поправ,
Плоть дал вместо хлеба.
Плоть я бренную ношу, милостивый Боже,
Где б Ты ни был, я прошу - будь со мною тоже.
И всегда меня храни, спящего на ложе,
И к себе всегда мани, милостивый Боже.
Что это было, он так и не понял, ни до, ни после – больше с ним такого не случалось…
( Стихотворение в реальности написано человеком, который явился прототипом главного героя.)
Понемногу вживаясь в обстановку, Алексей анализировал происходящее. Конечно, это не то, о чём он мечтал. Здесь нет ничего общего с жилищем первых христиан. Очевидно, это ещё одна ступень, на которую ему необходимо подняться. Выйдя утром из дома, он заметил идущую вдоль забора женщину, на вид ей было лет сорок. Остановившись, она смотрела на него, было ясно – пребывание незнакомца в данном месте вызвало у неё массу вопросов. Ситуацию срочно нужно было исправлять, и аскет обратился к женщине:
– Доброе утро, сестра. Меня зовут Алексей. Церковный староста Василий Иванович рекомендовал мне здесь пожить. Чует мое сердце – у вас какие-то неприятности, раз вы здесь.
– Я ищу козу со вчерашнего дня – пока безрезультатно.
– Как звать?
– «Февралька».
– Да нет, не козу, вас.
– Меня – Лена, – слегка покраснев, ответила женщина.
– Лена, ты крещенная? Крест на тебе есть?
– А как же? Мы и в церковь захаживаем, и Василия Ивановича знаем.
– Ну, тогда заходи ко мне в келью, попросим у Святых Флора и Лавра помощи в поиске «Февральки». Правда, они при жизни имели больше дела с лошадьми, но я думаю, они и с козочкой нам помогут.
Аскет повернулся и пошел к себе в домик. Елена посмотрела вокруг, словно кого-то высматривая, выдержала паузу и двинулась следом. Переступив порог, она застала Алексея стоящим на коленях пред образами с зажженной лампадкой.
– Становись рядом, давай помолимся, – пригласил хозяин гостью. Елена робко опустилась на колени на предложенное ей место.
– А что нужно говорить?
– Представь себе: вверху два мужа – Флор и Лавр, им оттуда всё видно. Попроси у них, чтобы подсказали, где искать рогатую, – аскет замолчал и, прикрыв глаза, стал молиться. Минут через десять, отложив молитвослов в сторону, спросил женщину:
– Ну что, попросила?
Елена неуверенно ответила:
– Попросила.
– Вот и хорошо, а теперь иди себе с Богом.
Женщина, выйдя со двора, повернула в сторону села, и тут аскет увидел бегущего ей навстречу мальчонку лет двенадцати, который кричал:
– Мама, мама, коза нашлась!
Елена остановилась, ошарашенная новостью, обернувшись, она поймала взгляд молитвенника – он слегка улыбнулся. Выйдя за калитку и направившись вглубь леса, аскет вдруг услышал:
– Как это понимать, по нашим молитвам она нашлась или же сама по себе?
– А это, как тебе больше нравится, – продолжая свой путь, негромко ответил он.
Село, в котором проживало семейство нашедшейся козы, находилось в полукилометре от кельи аскета. Время от времени ему приходилось пересекаться с его жильцами. Очевидно, женщина уже рассказала селянам об этом случае. Поэтому удивленных лиц больше не наблюдалось, встречные прохожие обычно доброжелательно здоровались.
Алексей уходил в горы, изучал окрестности. Бывало, он отсутствовал по несколько дней: собирал травы, ягоды, коренья. Ночевал в горах где придется, отсутствие комфорта – это то, к чему он стремился. Однажды, возвращаясь из очередного похода, он увидел у калитки Лену, в руках у неё была банка с молоком.
– Ну, здравствуй, хозяюшка. Вижу – молочко у тебя в баночке, стало быть «Февралька» больше не озорует.
– С козой все в порядке, дедушка. Можно я так вас буду называть?
Алексей, высчитав в уме – могли ли быть у него внуки. Поняв, что могли, ответил:
– Да, пожалуй, мне это подойдёт.
– Возьмите молочко, свежее, парное.
– Спаси Господи, – взяв баночку, он пригласил её к себе в келью. Усадив на кушетку, аскет сел напротив неё на табурет:
– Ну, рассказывай. Что тебя привело на этот раз?
– Дочь у меня – Анюта, оканчивает школу, а среди зимы долго с пневмонией пролежала в больнице, стало быть, много пропусков в школе. Подготовиться к экзаменам не успевает, вот и впала в депрессию.
Алексей, порывшись в ящике стола, достал ламинированную иконку Сергия Радонежского с молитвой святому на оборотной стороне.
– Вот, возьми. Пусть молится пред образом и к экзаменам готовится, как может, а Господь всё управит.
– Спасибо, дедушка.
– Иди с Богом…
Так понемногу потянулись к аскету со своими проблемами сельчане: кому молитвочкой поможет, кому настойку из трав даст, а кого просто утешит. Время шло…
В районный центр из краевого управления направили нового начальника милиции, он был человек инициативный и принялся все перестраивать. Нашелся «доброжелательный» участковый, который желая выслужиться перед новым начальством, донёс на Дедушку:
– Мол, проживает сомнительная личность в лесу без прописки, лекарь-самоучка, а люди толпами идут к шарлатану…
Патрон решил действовать безотлагательно. То ли плохое настроение было у Валерия Васильевича (так звали начальника милиции), толи он жестоким был сам по себе. Но то, как он поступил с пожилым человеком, ему авторитета не прибавило.
Рассказывают очевидцы, как всё происходило… Рано поутру к келье аскета подъехал милицейский УАЗик, за рулем сидел сам начальник. Из машины вышли три представителя власти, у одного из них был автомат наперевес. Они быстро, чуть ли не бегом взошли на крылечко, и новоиспечённый руководитель внутренних органов одним ударом сапога выбил входную дверь. К этому времени у забора уже стояли несколько человек из села, которые и поведали эту неприятную историю. Через несколько минут на пороге появился Валерий Васильевич, в одной руке он держал свой табельный пистолет, а другой рукой за бороду тащил аскета. Растерянный, не понимая в чём дело, он еле успевал переставлять свои ноги. На ступеньках всё же споткнулся, а разъярённый милиционер волоком стащил его вниз. Также держа за бороду, его поставили на ноги и препроводили к машине. Забросив, в полном смысле этого слова, в арестантский отсек, за ним захлопнули дверь и блюстители порядка убрались восвояси.
Аскета определили в «кутузку» до выяснения обстоятельств. На следующий день к начальнику отдела внутренних дел пришла делегация во главе с Василием Ивановичем, но начальник их не принял. Люди не собирались уходить и продолжали стоять у входа в райотдел. Ближе к вечеру начальник сам вышел на улицу и обратился к ним:
– Граждане, разойдитесь, несанкционированные митинги запрещены.
Церковный староста, сделав шаг вперед, сказал:
– Уважаемый, не бери грех на душу, отпусти Алексея, он ничего плохого не сделал. Он служит Богу.
– Здесь я решаю, кого отпустить, а кого нет. И не позволю, чтобы наш район превратили в БОМЖатник. Предлагаю разойтись и не нарушать общественный порядок. Развернувшись, он скрылся за бронированной дверью…
В душном и тесном помещении КПЗ стояли, сидели, лежали человек двадцать задержанных без постоянного места жительства. Аскет, привыкший к такой обстановке, как всегда сидел с закрытыми глазами, прижавшись спиной к стене. Почему-то в этот раз у него на душе было как-то тревожно. То, что его унизили бестактными манерами задержания, нисколько не смущало его. Он давно уже смирился с унижениями и физическим воздействием со стороны власти и за всё благодарил Бога. Так откуда же такое беспокойство? Он вновь и вновь прокручивал момент задержания. Ну, конечно же, причина в этом взгляде – агрессия, ненависть и неприязнь к людям, которых он абсолютно не знает. Почему? Человек, имеющий высшее образование, занимающий такой высокий пост и вдруг ни с того, ни с сего опускается до такого уровня? Конечно же, он является слепым оружием врага рода человеческого, ненавидящим тварь Божью. Зло, причиненное им людям и без того обиженным судьбой (бездомным и нищим) – есть ни что иное, как тяжкий грех. Аскет на мгновение представил муки, которые ожидают грешников за гранью земной жизни, и сострадание овладело его чувствами.
– Господи, не вмени ему в грех грубость моего задержания. Открой ему очи, ослепленные ненавистью к творению твоему, дай почувствовать истинную любовь. Да не минует десница Твоя участия в спасении его души. Владыко, наставь его на истинный путь спасения. И да будет на всё милость и воля Твоя. Прости его, ибо не ведает, что творит…
Аскет долго ещё вопрошал к Творцу. Сколько прошло времени – он не знал. Вдруг за окном камеры послышался какой-то шум, и яркое зарево красными бликами заплясало по потолку и стенам камеры. Узники попытались выглянуть в окно, но жалюзи с внешней стороны ограничивали обзор. Было ясно – что-то горело, и горело сильно.
***
Рано утром в квартиру церковного старосты кто-то настойчиво постучал, Василий Иванович взглянул на часы, висящие на стене – было без четверти пять. Встав с постели, он выглянул из окна второго этажа, внизу стоял милицейский уазик. Минуя прихожую, он прошел к входной двери и открыл её, перед ним стоял начальник милиции.
– Доброе утро, Валерий Васильевич, – сонным голосом прохрипел староста.
– У кого-то доброе, а у кого-то нет. Можно войти?
– Да, конечно.
Они, пройдя на кухню, присели за стол.
– Чай, кофе?
– Если можно, водки.
– Из спиртного только кагор, – хозяин, не дожидаясь ответа, открыл настенный шкаф, достал из него графин с вином и поставил на стол.
Начальник, налив полный стакан ароматного напитка, залпом его осушил и обратился к старосте:
– Расскажи мне. Кто он такой, этот твой подопечный?
– Много я вам не поведаю, так как и сам не знаю. Но одно с уверенностью скажу, молитва его сильна. И под этим подпишутся сельчане, которым он помог. А в чём, собственно, дело?
– Сегодня во сне мне явился старик, одетый во всё белое и строго приказал: «Оставь в покое раба Божия Алексея». Я сразу же проснулся, понимая, что это был не совсем сон, как-то было тревожно на душе. Больше мне не спалось, выйдя на балкон, я закурил.
И вдруг услышал, как в прихожей зазвонил телефон – мне сообщили, что во дворе отдела сама по себе загорелась моя новая «Десятка». Я парковал там машину для пущей безопасности, пока нет своего гаража. Дежурный сразу же вызвал пожарную команду, но потушить машину не удалось. Самое интересное, что версия поджога напрочь отпадает. Неисправность электропроводки маловероятна, машина месяц как с завода…
– Что вам сказать Валерий Васильевич? Цепочка произошедших событий выстроена вами логично. Я думаю, вы и выводы сделаете соответствующие.
***
Молитва аскета была услышана, и выводы начальник сделал правильные, к вечеру все бродяги были уже на свободе.
Хочется забежать наперёд: в дальнейшем, образумившийся милицейский тиран, сыграет решающую роль в возведении церквушки в селе неподалеку от Дедушкиного пристанища…
Придя к себе в келью, аскет собрал вещи и ушел в горы. Несколько недель его не было, многие селяне уже решили, что он больше не вернется…
Сильную брань преодолевал аскет, находясь в пещере, которую он оборудовал заранее, во время своих ранних походов. В посте и молитве проходили дни. Ночами он испытывал почти физические бесовские нападки. Это была месть за вырванную из ада душу начальника. Стаи шакалов жутко кричали по ночам, буквально у порога его кельи. Летучие мыши роем кружили возле пещеры, залетая внутрь её. В одну из ночей рядом с его жилищем бродил медведь, он долго ревел, затем ушел, ломая кусты. Случалось, сами по себе срывались камни с крутого склона, шумно катясь вниз. Всевозможные голоса слышались по ночам, не давая поспать хотя бы часок. Панический страх и тревога овладевали им, гоня из пещерки. Милостью Божией он всё претерпел и вернулся назад на лесничье подворье. Внешне Алексей изменился: постарел, похудел и стал более замкнутым, духовно же – возмужал…
Одно из свойств человеческой натуры – всё приукрашивать, другими словами, выдавать за реальность то, что хотелось бы увидеть на самом деле. Так и в нашем случае, после возвращения аскета на прежнее место, ему стали приписывать магические способности. Он же учил, что безвыходных ситуаций не бывает, и пламенная молитва к Творцу рушит все разумные рамки. Люди сами избавляются от проблем, их просто нужно научить молиться Богу. За время, проведённое им в сельскохозяйственном лагере, он многое узнал о лечебных травах. Там это был единственный путь к выздоровлению, поэтому все рецепты того или иного зелья передавали из уст в уста. Коммунистическое руководство не утруждало себя лечением врагов народа. Здесь существовал принцип «естественного отбора»: помер – туда ему и дорога, завтра подвезут новых З.К. Алексей считал своим долгом использовать знания фитотерапии приобретенные им КарЛАГе в помощи больным людям. Ну, а сами люди зачастую причисляли обычное лечение травами к чему-то сверхъестественному, граничащему с неземным…
Дедушка вернулся, и люди новой волной потянулись к нему. Они приносили деньги, вещи, продукты, прося его молитв. Много обращалось и нуждающихся, и тут всё, что принесли, уходило обратно. Аскет не давал обета монашества, но стремился жить, не нарушать иноческого устава. Прошло несколько лет, построили церквушку в селе. Теперь многих страждущих он отправлял к отцу Филарету – настоятелю прихода Преображения Господня на исповедь и причастие, а уж после мог дать совет или отвар из трав…
Однажды под вечер к нему приехала женщина с дочерью, у которой на руках был, завернут в одеялко маленький ребёнок – аскет пригласил их в дом.
– Чего вы хотите от меня? – отхлебнув чай из блюдца, обратился он к женщине, сидящей напротив него за столом.
– Чтобы вы помогли моей дочери, она больна лейкемией. Где мы только не были с ней: и у экстрасенсов, и у народных целителей – безрезультатно. Врачи тоже бессильны. Вы – наша последняя надежда.
– Я тоже человек, так же, как экстрасенсы, целители и врачи, и на меня полагаться особо не стоит, – поставив блюдце на стол, аскет поглядел на женщину, судя по её лицу, она пребывала в растерянности. Рядом на кушетке сидела её болящая дочь с грудным ребенком на руках. Она с испугом смотрела на него, ловя каждое сказанное слово. По всему было видно, молодая мамочка теряет последнюю надежду и с трудом сдерживает слёзы. После небольшой паузы он продолжил:
– Но, что невозможно людям – возможно Богу. В Бога вы верите?
Словно что-то взвесив в уме, женщина ответила:
– Ну, крещённые мы.
– А ты? – обратился он к её дочери, – веришь в Бога?
Девушка, не раздумывая выпалила:
– Если нужно – поверю.
– Ну, это уже лучше, и я скажу тебе, что нужно поверить, так как кроме Него тебе никто уже не поможет, – аскет встал, помолившись на иконы вновь заговорил:
– Вы издалека приехали?
– Нет, не очень. Наша станица в трехстах километрах отсюда находится.
– Мамаша, забирай младенца и езжай домой, а мы с твоей доченькой будем просить Бога о её выздоровлении. Да, вот ещё одна важная деталь – у себя в станице сходи в храм на генеральную исповедь. Священник тебе подскажет, как это сделать…
Всю ночь не спали аскет и Люба (так звали девушку), они читали молитвы и беседовали о Боге. Рано утром пошли в церковь на литургию. Люба, наученная Дедушкой, исповедалась. Отойдя от аналоя, на котором лежал крест и евангелие, она не смогла сдержаться и зарыдала.
– Вот теперь-то она поняла, в чьих руках её душенька, – подумал аскет, – можно и травки заваривать.
Началась настоящая борьба за спасение души и тела рабы Божией Любови. Много часов проводили они в молитве, стоя на циновке на коленях. Первое время девушка буквально валилась с ног, она была слаба, лицо её было бледно и покрыто испариной. Отвар из шестнадцати трав, мёд и барсучий жир – всё это нужно было принимать внутрь. Измождённый болезнью организм извергал вон все лекарства. Лишь несколько ложечек кипячёной воды в сутки не вызывали рвоту. Приходилось давать девушке отдохнуть, а в это время аскет продолжал молитву. Все процедуры повторяли и снова молились. Лишь на третий день небольшое количество травяной микстуры задержалось в желудке. Это был переломный момент, с которого состояние здоровья больной перестало ухудшаться. Всё свободное от молитвы время использовали для молитвы. По другому – ни одна минута не отдавалась празднословию. Они потеряли счёт времени, не помня, спали в последние сутки или нет. Аскет воспринял этот случай как свою личную трагедию. За несколько дней и бессонных ночей, проведённых ими в молитве, он настолько привязался к девушке, словно она была его родной внучкой. К концу месяца состояние больной немного стабилизировалось и она начала понемногу принимать пищу. Конечно же, внешний вид её был ужасен, на неё без слёз невозможно было смотреть. Тем не менее, появилась надежда на выздоровление. Аскет пригласил отца Филарета, больную особоровали и причастили. С этого момента Люба пошла на поправку. Она понемногу вкушала куриный бульон и вставала на молитву.
– Дедушка, я поправляюсь?
– Теперь да. А знаешь почему?
– Почему?
– Ты поверила Богу, и он услышал тебя.
Конечно, многое предстояло еще сделать им вместе для полного выздоровления, и они знали – они это сделают. Теперь, когда организм стал принимать пищу и лекарства, дозы отваров увеличили. В рацион добавили клубни топинамбура. Однажды аскет, взглянув на Любу, увидел, что щёки её немножко порозовели:
– Ну, вот теперь пора и физические нагрузки применять, завтра пойдём в лес.
Лесные прогулки благоприятно воздействовали на организм девушки, ходьба и чистый воздух ускорили её выздоровление. Девушке нравилось ходить с аскетом, собирать травы, копать корешки и делать настойки.
– Дедушка, кто тебя научил разбираться в лекарственных травах и всей этой лесной медицине? Откуда ты знаешь, как готовить отвары, мази и настойки? – перебирая травки в корзине, поинтересовалась Люба.
– Десять лет я провёл в Карагандинском сельскохозяйственном лагере. Все, кто хотел выжить учились разбираться в травах. В процессе сельскохозяйственных работ в поле мы заготавливали сборы на все случаи жизни. Простуду, отравление и прочие заболевания – всё лечили травами, заготовленными с лета.
– Мне мама рассказывала, что её отец, то есть мой дед, тоже отбывал срок наказания, где-то в Караганде, но он не вернулся, а бабушка его так ждала.
– Люба, а как звали деда?
– Моя мама – Дарья Сергеевна, стало быть, дед – Сергей…
Аскет не сразу понял сути происходящего и продолжал выпытывать:
– А где жила твоя бабушка?
– В Калужской области, точно где – не знаю.
Больше он её не слышал, всё смешалось в его голове. Он не знал, толи радоваться тому, что нашел семью Сереги, толи печалиться, ведь предстояло каяться. А простят ли его?
– Дедушка, что случилось, тебе плохо?
Подойдя к девушке и обняв её, он заплакал:
– Как долго я вас искал…
Возвратившись из леса, аскет, стоя на коленях пред образами, благодарил Бога. Любе он пока ничего не сказал, она недоумевала, что же произошло. Закончив молиться, он обратился к ней:
– Ну, что, давай накрывай на стол, а я заварю чаёк на травках, праздник у нас сегодня.
Земляничное варенье, чай с чабрецом и прочими полезными травами, баранки, козье молоко, которым регулярно снабжала Елена – их стол изобиловал. Аскет оделся во все чистое.
– Люба, одень и ты своё праздничное платье, у нас особый сегодня день.
Помолившись перед трапезой, налив чайку и разбавив его молочком, аскет начал своё повествование:
– Долго я ждал этого момента, но я представлял его по-другому. Но Бог, как всегда явил Свою волю. Детка моя, ты будешь первая из вашей семьи, кому я поведаю великую тайну, касающуюся меня и твоего деда Сергея.
Не спеша, стараясь ничего не упустить, он начал свой рассказ – исповедь…
Уж начинало смеркаться, когда аскет закончил свою историю. Допив остывший чай, он взглянул в глаза девушке и спросил:
– Вот моя вина в смерти твоего деда, а вам решать – простить меня или нет.
Люба встала, подошла к аскету, прижав его голову к груди, сквозь слёзы заговорила:
– Дедушка, нет твоей вины в смерти моего деда Сергея, ты же хотел для него лучшего. Не ты ли учил меня, что всё в мире происходит по промыслу Божию, а не Его ли это воля?
Девушка сильнее прижала голову аскета, и они вместе разрыдались.
Вскоре приехала Дарья Сергеевна – мать Любы. Она тоже сильно обрадовалась, услышав историю о своем отце.
– Наконец-то мы узнали, как и когда он погиб, а мама долго его ждала, писала в лагерь, но безрезультатно, так и померла, не узнав правды.
– Даша, а у тебя ещё есть сестра? Как её звать? Где она?
– Мария её зовут, отец нас называл: Маша и Даша. Она после школы уехала в Калугу, поступила в университет, окончила его, вышла замуж, родила двух девочек – Веру и Надю. Ну а я соответственно назвала свою дочь Люба. Мария преподаёт в университете в Калуге.
– Слава Богу за всё, – перекрестившись на образа, аскет обратился к Дарье:
– Я хочу вам материально помочь – это мой долг перед Серегой, он мой названный брат. Как я понял, Марья Сергеевна в достатке живёт, а вот тебе, Дарья Сергеевна, ещё долго придется сидеть с малышом. Есть у меня сбережения.
Встав, он ушёл в другую комнатку и через минуту вернулся, положив на стол узелок.
– Вот, это тебе на воспитание малыша. А когда Люба вернется домой, поможешь и ей.
Он развязал узелок, и взору присутствующих предстали сбережения в виде золотых изделий и пачки американских денег.
– Ой, да что вы! Это же настоящий клад.
– Берите, это мой долг перед Серегой. Мне это ни к чему…
С тех пор Люба ещё несколько лет прожила с аскетом в качестве его келейницы.
И вот настал момент расставания. Позвав девушку в келью и помолившись пред образами, они стали прощаться:
– Внученька, я много вложил усилия в твоё воспитание. Теперь я вижу – ты твёрдо стоишь в вере Христовой. Но твоё призвание не в монашеском подвиге. Ты будешь жить в миру. Тебе нужно воспитать малыша так, как я тебя учил – в вере Православной. Я верю, что ты достойно исполнишь свое предназначение пред Богом. Ну, а меня здесь больше ничего не держит. Я уйду далеко в горы, ближе к Абхазии – мне давно нравятся те места. Свои дела в миру я закончил, остаток жизни хочу провести наедине с Богом. Он снял с себя золотое распятие, поцеловав его, одел на шею Любе: – Береги его внученька и помни обо мне. Девушка положила его на ладонь, посмотрела, затем поцеловав, сказала: Я тебя не забуду дедушка. Это вызвало у него массу воспоминаний, слёзы накатились ему на глаза, они обнялись и разрыдались…
Несколько дней ушло на сборы, но сначала Алексей отправил Любу в её родную станицу. На следующее утро, взяв вещмешок и посох, подаренный ему Сильвестром, не спеша пошёл на юго-запад.
