Да, именно странствование, так как эта поездка прошла через четыре страны. Маршрут пролегал через Керченский пролив в Крым (тогда это ещё была Украина), из Украины в Румынию. Но прежде чем попасть в Румынию, приходилось проехать пятьсот метров по молдавской территории, и за это взималась плата в размере двух евро. Затем в Болгарию, и уже из неё – в солнечную Грецию. Ну а теперь подробнее.
Так повелось в моей жизни, что во все паломнические поездки меня, как правило, кто-то приглашал. Стоило мне самому запланировать куда-либо – не получалось из этого ничего…
Имена и фамилии в своём очерке я заведомо изменил, в случае если моё повествование кому-то из участников не понравится.
А началось всё так. Затеяли мы с супругой ремонт в своём доме, пригласили знакомого строителя. В нашем регионе хорошими строителями по праву считаются греки. Около трети всех российских греков проживают у нас на Кубани. Моего мастера звали Илья, как ветхозаветного пророка. От него я узнал, что в лихие девяностые он уезжал на заработки на историческую родину, в Грецию. Там ему много довелось путешествовать в поисках работы, и я с интересом слушал его рассказы. Длительное время Илья работал плиточником на Святой горе Афон, где ему довелось пожить во многих монастырях.
Во время одной из бесед он мне предложил: «А поехали на Афон на машине!»
«А почему бы и нет», – поддержал я тему.
И вот мы уже в Новороссийске в греческом посольстве, там нам культурно растолковали, что господин Илья может ехать в Грецию, так как у него двойное гражданство. Но для меня это проблематично: требуется, чтобы мне прислали приглашение в эту страну.
Предвидя множество проблем, мой попутчик предложил:
«А поехали в Киево-Печерскую Лавру, туда вызов не нужен».
Тут я понял, что в действие включились тёмные силы, пытающиеся расстроить путешествие. Стоит нам только переориентироваться на Киев, и потихоньку появятся причины отказаться и от этой поездки. Поэтому я настоял, и мы стали решать проблему с вызовом в страну древних философов и ораторов. В ход были пущены все современные гаджеты. В итоге через два дня наше приглашение с курьером из Фессалоников отправилось в Новоукраинку.
Краткая справка: посёлок Новоукраинский находится в Крымском районе Краснодарского края, и о нём знают на Афоне, а вот про Крымск там никто не слышал. В итоге это негласная столица кубанских греков. И конечная остановка международного автобусного маршрута из Греции – не Краснодар и даже не Крымск, а посёлок Новоукраинский.
Конверт с заветным документом был адресован представителю греческой диаспоры. Мы связались с ним взяли его номер телефона и погрузились в ожидание. Через пару дней сорока на хвосте донесла нам, что в Симферополе весь багаж из ожидаемого нами автобуса выгрузили для досмотра, так как перевозили что-то незаконно. И наш долгожданный документ находится где-то в одном из многочисленных чемоданов, находящихся под арестом. До сих пор я так и не знаю, что же это было – шутка или правда…
В этот день ко мне на работу заехал знакомый священник – отец Николай, настоятель одного из сельских храмов Крымского района. Он привёз небольшую пачку бумажных ламинированных икон Богородицы, чтобы я приложил их к одному известному образу Пречистой Богородицы («Достойно есть»), находящемуся на Афоне.
«Не знаю, поеду ли я вообще», – поделился я с ним неприятностью.
«Поедешь, помолимся», – успокоил меня батюшка.
И правда, вечером мне позвонили и предложили забрать вызов…
Итак, взяв благословение у одного из местных священников, помолившись Святому Николаю Угоднику, мы тронулись в путь. Роль нашего железного коня исполнил грузопассажирский, с правым рулём «Ниссан Ваннет», в багажном отсеке которого мы расположили походные спальню и кухню. Интерьер спальни составили два ватных одеяла, две подушки и тулуп из белой овчины, подаренный мне на мой пятидесятитрёхлетний день рождения. Он требует особого внимания, это мечта моей молодости.
В середине семидесятых дедовские тулупы обрели второе рождение. Было модно посещать все молодёжные тусовки вроде танцев под ВИА в костюме деда Щукаря из «Поднятой целины». Ну и осталась у меня ностальгия по этой вещице, поскольку я её не смог приобрести в то время. Подарил мне этот долгожданный тулуп мой друг военный. На белой овчине красовались два синих штампа – печать ВВС России, пропеллер и крылья, второй символ – пятиконечная звезда и надпись «Вооружённые силы России». Это придавало особый шарм и побуждало к патриотизму…
Когда мы возвращались из Греции, на румынской таможне офицеров привлёк мой тулупчик, а точнее, его чернильная символика. Таможенник, который повыше, взяв кожух в руки и показывая пальцем на звезду, спрашивал моего попутчика: «КГБ?» Илья в шутку перевёл стрелки на меня: мол, это его вещь. Румын обратился ко мне: «Хау мэни?» («Сколько стоит?») Я ему показал купюру достоинством сто евро. Он удивился, пояснил: дёшево – и начал примерку. «Нет, нет, – запротестовал я, – это мой подарок». И, забрав овчинку, мы поехали дальше…
Кухня наша состояла из походной газовой плиты. (Кстати, в Греции они частое явление, даже в квартирах. Там её называют «газаки», поскольку у них сетевой газ из области фантастики). Большая алюминиевая турка для варки кофе, литров тридцать питьевой воды и два пластиковых пакета, наполненных консервами и лапшой быстрого приготовления. А также чай, кофе, сахар и пластиковая посуда…
Переправа Керченского пролива осталась позади. Под мерное урчание дизеля нашего «Ниссана» мы устремились вглубь полуострова Крым. На дворе стоял ноябрь две тысячи одиннадцатого года, погода была солнечная и тёплая. Дождей в тот год явно не доставало до среднегодовой нормы. И поэтому весь наш круиз, который длился две недели, не был омрачён никакими погодными казусами, если не считать сильный туман, настигший нас на границе с Румынией в первый же вечер.
В нашем путеводном арсенале было два китайских навигатора с программным обеспечением «iGO» и карты Европы. Мы предпочли пользоваться услугами нашего электронного брата, который голосом российского президента заранее рассказывал об изменениях в предстоящем маршруте.
Поскольку голос был авторитетным, то мы без всяких сомнений отдались во власть нашего электронного путеводителя, который нет-нет да и впадал во власть вируса Сусанина. Дорожный указатель сообщил нам: до Рени 37 км, там и есть граница с Румынией. Спустился вечер, а вместе с ним и туман. Наш электронный брат, очевидно, плохо ориентировался в таких погодных условиях. Он начал перекладывать свои маршруты, путаться в картах. Порой он просто замолкал, чтобы обдумать, как вырулить из создавшейся ситуации. Неоднократно заводил нас в тупик, затем узкими, засыпанными щебнем улицами вновь выводил на асфальтовые дороги. Около часа водил нас по окраине небольшого населённого пункта. И, когда мы вновь оказались на автомагистрали, перед нами предстал дорожный указатель «Рени 33 км». Получается, что за последний час наш путь сократился на четыре километра.
Позже мы узнали о том, что наш электронный брат имеет функции «Автомагистрали» и «Кратчайший маршрут». Именно «Кратчайший маршрут» и внёс неожиданные, наиболее интересные моменты в наше турне.
Потерянное время Илья решил наверстать при прохождении таможни, ему бывалые друзья посоветовали класть по десять евро в документы при подаче их на проверку. Это и насторожило украинских товарищей: проверка нашей машины значительно затянулась, при этом они изучали со стороны наше поведение. Очевидно, им не совсем нравился мой внешний облик – наполовину лысый дядька с косичкой сзади. Их также не убедила наша версия о том, что мы едем на Афон помолиться. Короче говоря, наши фейсы не внушали доверия, машину чуть ли не выворачивали наизнанку, пытались в нескольких местах снимать обшивку. Но, видя наш невозмутимый вид, поняли бессмысленность своих действий и пропустили нас к румынам.
Румыны мурыжили четыре часа, при этом туалетов в поле зрения мы не наблюдали, и не только мы…
В итоге нам предложили выбросить в мусорный бак два блока сигарет, которые мы везли знакомым строителям на Святую гору. В качестве альтернативы – якобы длинная документальная волокита не в нашу пользу, так нам пояснили офицеры. Внимание наше привлекли новые мусорные пакеты в урнах, естественно, для чистой выемки товара новыми хозяевами.
Въехав на территорию страны цыган, как часто её называют в народе, мы столкнулись с новой проблемой. Нам необходимо было приобрести виньетку. Это такой талончик, который клеится на лобовое стекло автомобиля, дающий право проезда через всю страну. Они продаются на всех заправках, но только за местную валюту. С трудом пришлось уговорить одного водителя на заправке купить у нас сто евро, естественно, по его собственному курсу. Меняла с нескрываемой радостью покинул заправку. Мы, конечно, поняли, что совершили благотворительный акт по отношению к местному жителю, и остались довольны собой. В дальнейшем, их леи нам больше не понадобились. Даже напротив, когда меня на обратном пути в три часа ночи остановили в Николаеве на Украине и потребовали двадцать евро за нарушение дорожных правил, я вынул из кармана двадцать лей, они шарахнулись, как нечисть от ладана, и забормотали: «Нет-нет, эти не надо, мы давно на асфальте стоим и евро ни с чем не спутаем». Пришлось откопать более привлекательную валюту…
Ну и кратко, что ещё заинтересовало нас в Румынии. На всех светофорах мигающая зелёная стрелка, разрешающая поворот направо, если ты никому не создаёшь помехи, горит независимо от основного сигнала светофора. Весь гужевой транспорт, а его там немало, имеет такие же номерные знаки, как и автомобили. На междугородных трассах при пересечении с второстепенной дорогой преимуществом пользуется второстепенная. Ещё заинтересовали вспаханные и культивированные поля с табличками «Евро лэнд». Что это значило? То ли что земля европейского качества, то ли её обработка, но явно какой-то новый статус от этого поля приобретали.
Были и хулиганские поступки с нашей стороны, но только исключительно по вине нашего электронного брата. Однажды по голосу российского президента, отдававшего команды из электронного устройства, я въехал на улицу с односторонним движением в обратном направлении. Когда я осознал весь ужас создавшейся ситуации, менять что-либо было уже поздно. Дорога была узкой для разворота, и по одну сторону стояла вереница машин, как позже мы разглядели – полицейских. Через дорогу возвышалось двухэтажное здание. Очевидно, полицейское управление. Возле него небольшими группами стояли полисмены, о чём-то беседуя. Наша наглость не вызвала у них даже подозрения, они на нас и не взглянули. Одним словом, Господь миловал. В центре страны навигаторы имели неустойчивый приём, но ближе к болгарской границе наш электронный гид вновь разговорился: «Сверните направо, через триста метров круговое движение, третий съезд». Мы старательно выполняли все команды навигационного устройства и так незаметно оказались на берегу Дуная.
С берега энергично махал мужчина в какой-то непонятной форме, он явно обращался к нам и настойчиво приглашал на причал. Мы поняли, что это как-то связано с паромом, и исполнили все инструкции берегового регулировщика, затем припарковали своего «японца» в указанном нам месте. Заглушив мотор, мы спешились, как оказалось, на палубу небольшого плавательного средства, быстро удалявшегося от берега. Мужчина в форме обратился к нам на русском языке: «Водка есть?» Наш ответ его разочаровал. Позже он рассказал, что учился в Москве, поэтому хорошо знает русский язык.
Тем временем совсем стемнело, на пароме находились четыре автомобиля: фура, две легковушки и наш микроавтобус. Вокруг было темно, и не было ничего видно, как говорят, дальше носа. О том, что мы плывём, можно было догадаться только по вибрации, исходящей от гребного винта нашей плавучей пристани. Минут через пятнадцать путешествия по реке паром тряхнуло, и капитан пояснил, что мы наткнулись на мель – воды мало в Дунае, и такое явление в это время года дело обычное.
Ну а мы рассудили по-своему: две грешные души торопятся в удел Пресвятой Богородицы принести покаяния в своих грехах её сыну, Господу нашему Иисусу Христу. Конечно, если бы мы торопились в Содом или Гоморру на бал мрачных сил, то и паром несло бы, как «Летучий голландец» на чёрных крыльях…
Подоспел буксир, сдёрнул плавательное средство с плёса, и минут через сорок мы въехали в Болгарский город Силистра. Таможня дала добро, и наш «Ниссан» вновь помчался навстречу родине Аристотеля.
Трасса была хорошая, ровная, с чёткими дорожными знаками и указателями. Кстати, все надписи были сделаны на кириллице. Яркая дорожная разметка значительно облегчала вождение ночью. Часа через три объехали Варну и устремились на перевал. Горная дорога была узкая, извилистая, с крутыми поворотами и обрывами. Попутного и встречного транспорта практически не было. Естественно, нас вели кратчайшим путем. На затяжном подъёме наш «Ниссан» на приличной скорости обошёл «Хёндэ Тибурон». Мне ещё подумалось: куда летит на такой скорости по сложной дороге?
И вскоре мои опасения оправдались: я заметил на спуске, возле очень крутого поворота молодого человека, держащего мигающий фонарь. Было ясно: за поворотом что-то произошло. Максимально снизив скорость, я медленно вошёл в поворот, который был практически на сто восемьдесят градусов. И тут увидел большегрузный тягач с прицепом и врезавшийся в него «Тибурон». Удар был не очень сильный, но тем не менее огромный бампер грузовика оторвался и лежал на асфальте, водитель тягача нёс знак аварийной остановки в конец прицепа. Очевидно, ДТП только что произошло, жертв не было, и я продолжил движение.
Небо было ясное и звёздное, с яркой луной. Когда мы спустились на равнину, за руль сел мой напарник, а я удалился на отдых. Читая в уме Иисусову молитву, накрывшись тёплой овчиной, я всячески пытался поскорее уснуть. В конце концов мне это удалось, я словно провалился в пуховую пропасть, и тут снова пришлось возвратиться в реальность. «Ниссанчик» сильно трясло на ухабах. В итоге, снизив скорость, он совсем остановился, затем сдал назад и, повернув, поехал дальше. «Что же это за международные магистрали, если даже пятиметровый автобус не укладывается в повороты», – подумалось мне.
Так как мне больше не спалось, я перебрался на переднее сиденье. Дорога проходила высоко в горах, между сосен и других деревьев. Это была «козья тропа» с растрескавшимся, старым, в выбоинах асфальтом. Кругом ни души, только шакалы выли да изредка совы перелетали с дерева на дерево. Илья мне сказал, что, пока я спал, он видел пару зайцев в свете фар, лисичку и небольшого кабанчика, перебегающего дорогу. Одним словом, такой вот сафари-парк.
Мы находились на высокой горе, небесные светила позволяли нам созерцать окрестности данной местности. Вокруг не было видно ни одного фонаря, что означало отсутствие населённых пунктов, а также не было видно света фар машин, что указывало и на отсутствие автотрасс.
Сомнения в правильности выбранного маршрута стали атаковать наш мозг. Для верности мы включили второй навигатор, который женским голосом с точностью стал дублировать указания первого. Это немного успокоило, и мы продолжили маршрут.
Дорога пошла круто вниз, она стала шире и ровнее, мы добавили газу и помчались вперёд, спуск закончился и вот мы уже внизу, на равнине. Появились дорожные знаки. Один из них сообщил нам о крутом повороте направо, въехав за который мы увидели следующую картину: на указателе была надпись «ДЕРЕВЕНЬКА МОГИЛА». Как выше было сказано, в Болгарии все надписи на кириллице. Далее стояли четыре дома, три из них – без окон и дверей, а четвёртый – в полном порядке, во всех окнах ярко горел электрический свет. Возле дома было припарковано около пяти автомобилей далеко не бюджетного класса, а вокруг – дремучий лес, и на часах – три часа ночи. Такая вот разбойничья избушка, будто из «Бременских музыкантов».
Так как мы не знали болгарского языка и английский наш тоже был слабый, решили не тревожить порядочных людей и надавили на педаль акселератора. Примерно через час стало светать, лес закончился, и мы выехали на грунтовую дорогу. По правую сторону была стихийная свалка, а по левую – яблоневый сад. Проехав километра три по ухабам, упёрлись в высокую насыпь автомагистрали. Немного правее был съезд, через сорок минут мы уже были на греческой таможне.
Подав документы для досмотра, я и Илья ожидали у стеклянного окошечка. Офицер сказал что-то на греческом, мой напарник произнес: «Сейчас я уберу машину с проезда». И ушёл.
Таможенник, повернувшись ко мне, начал о чём-то говорить. Я ничего не понимал и показал на Илью: мол, сейчас он подойдёт и всё переведёт. Как мне потом пояснил мой товарищ, молодой человек предложил мне идти в машину и обещал, что, когда заполнит документы, сам принесёт их нам. Такое уважение к старшим со стороны греческих пограничников меня глубоко тронуло.
И вот наконец мы мчимся по скоростной автомагистрали Греции. Она имеет четыре полосы движения с ограничением скорости: одна полоса – 90, а вторая – 130 км, так же и в обратном направлении. Огорожена трасса с двух сторон сетчатым забором, чтобы преградить путь животным, хотя, несмотря на всю защиту, пару сбитых лисичек на обочине мы всё же видели…
По пути заехали к знакомым в город Ксанти, где нам дали возможность в течение дня отоспаться в нормальной кровати.
Вечером мы снова тронулись в путь. Хозяева квартиры – Георгий и Елена – вручили нам две иконы с просьбой освятить их на Афоне…
До Уранополиса было уже близко, время двигалось к полуночи, как вдруг на дороге мы увидели полицейские машины с маячками и полисменов, стоящих на кромке дороги. Один из них жезлом подал команду остановиться, что мы и сделали.
Илья, взяв документы, вышел из машины. О чём они разговаривали, я не знал, но по мимике понял, что мой напарник пытается с ними шутить. Судя по строгому выражению лица офицера, ему это не понравилось. Он что-то сказал, подойдя ко мне, Илья перевёл: «Володя, предъяви им документы и объясни цель своего визита на Афон».
Вынув удостоверение «Пресса», я подал его офицеру и, указав на фотокамеру «Canon», пояснил: «Фоторепортаж со Святой горы».
Мои ответы были убедительны, и нас отпустили восвояси. По дороге напарник пересказал их диалог. Полицейские ему сказали: «Ты с нами не шути, парень! Мы не асфальтники! (Так там называют ДПС. – Примеч. автора) Мы специальная служба безопасности, много преступников пытается скрыться на Афоне от преследования властей».
Позже мы лично убедились в достоверности их слов. Я не стану развивать эту тему, дабы не доставить неприятностей никому.
В Уранополис мы прибыли в два часа ночи, нашли место для парковки на набережной и устроились на ночлег.
На следующий день с утра связавшись с монастырем Дионисиат, мы передали данные моего паспорта и через туристическую фирму получили на моё имя разрешение для посещения Афона.
На паром попали с трудом из-за большого количества пассажиров. Поднявшись на верхнюю палубу, заняли места под открытым небом. Я начал фотографировать пейзажи, а также пытался запечатлеть полёт чайки на фоне развивающего греческого флага. В конце концов мне это удалось. Илья увидел на нижней палубе знакомого монаха, окрикнул его и пошёл вниз.
Возвратившись, он поведал о том, что много разговоров на Афоне о предстоящих событиях. Старцы призывают всех православных христиан усиленно молиться о мире, иначе будет война…
Очевидно, недостаточно искренними были наши молитвы: через два года начались беспорядки на Майдане и затем боевые действия в Украине, а теперь Сирия. Что нас ждёт дальше, известно одному Богу…
Первая наша остановка была в порту Дафни, оттуда автобусом –
в центр Афона Кариес, где мы сделали пересадку.
Небольшое отступление: здесь я опростоволосился, подойдя к общественному туалету, обратился к группе неподалеку стоящих паломников: «А с какой стороны мужской?» Возникла пауза. Возможно, они не знали русского или же терялись, как отнестись к этому, как к шутке или же… И тут я осознал всю нелепость своего вопроса. Дело в том, что на Святой Горе нет женских туалетов из-за тысячелетнего отсутствия оных в этих местах. Въезд на полуостров представительницам слабого пола строго запрещён. «Семён Семёныч...» – изрёк я крылатую фразу из «Бриллиантовой руки» и радостно ринулся в белокаменное строение.
Далее мы отправились в Ватопедский монастырь. Это происходило в то время, когда архимандрит Ефрем, настоятель этой обители, возил по России поясок Пресвятой Богородицы. Меньшая часть пояска оставалась в Ватопеде. По милости Божьей, нам довелось приложиться к ней и всем святыням, находящимся в монастыре. Среди них – нетленное ухо Иоанна Златоуста…
Когда мы ехали в автобусе из Кариеса в Ватопед, ко мне обратился высокий худощавый молодой человек, он сопровождал низкого щупленького человека в монашеской одежде. У того был небольшой горб, и он явно отставал в развитии, лицо его не имело растительности, как обычно у мужчин, и голос походил на женский. Но было ясно, что он принадлежал к мужскому полу. Мне по жизни приходилось и раньше встречаться с такими людьми.
Молодой парень обратился ко мне: «Ду ю спик раша?»
Я ему ответил: «И только раша».
Мы разговорились, и они поведали нам, что в одном из монастырей молодому монаху пришлось раздеться, чтобы подтвердить своё мужское начало. Так ревностно насельники Святой горы исполняют волю Богородицы, что, кроме неё, на Афоне не должно быть женщин.
Пробыв два дня в Ватопеде, исповедавшись и причастившись, мы вернулись в Кариес. Там мы пообедали в кафе, мой приятель показал достопримечательности центра Афона. И потихоньку побрели к автобусной площадке. Времени до нашего отъезда оставалось больше часа, я увлёкся фотографированием главного храма Кареи, так звучит на русском Кариес. И тут я услышал громкие выкрики на родном мне языке: «Да я не из Новоукраинки!» Передо мной развернулась следующая картина: мой попутчик, обнявшись, братается с каким-то монахом. Позже Илья поведал мне, что этот монах родом из Новосибирска и раньше был строителем, в девяностые работал здесь, на Афоне, с нашими кубанскими греками. Дружил он с Иваном из Новоукраинки, и все его считали тоже выходцем из того же посёлка. Ему часто приходилось растолковывать, что Иван – из Новоукраинки, а он – из Новосибирска. Но со временем все опять забывали и снова считали его своим земляком. Поэтому со временем эта реплика стала его визитной карточкой при встрече с новоукраинскими греками.
Доехав до монастыря Ксиропотам, который посвящён сорока Севастийским святым, мы вышли из автобуса и направились пешком в русский Пантелеймонов монастырь. На этот маршрут у нас ушло около часа. Прибыв на место, мы зарегистрировались в гостинице и пошли на вечернюю службу, затем на ужин в трапезную и оставшееся перед сном время провели на мельнице святого Силуана.
Тут я вообще потерялся в отсчёте времени, особенно когда поселился в Пантелеймоновом монастыре. Греция и Москва –
разница во времени один час. На Афоне – свое, на два часа разница с нашей столицей, а в русской обители используют время, которое описано в Евангелии. Одним словом, я со своим старческим мышлением совсем сбился с толку. Поэтому и ориентировался по солнцу.
Итак, с утра, отстояв литургию, а точнее помолившись на литургии, потрапезничав, мы обошли все святыни и достопримечательности монастыря, затем засобирались в следующую обитель.
И тут я вспомнил о поручении отца Николая. «А где же икона Богородицы «Достойно есть»?» – задал я вопрос Илье.
«Так она в Карее», – ответил он.
Мне стало не по себе, мы там дважды были, я фотографировал эту церковь, в которой находится нужная мне икона, и я об этом не знал. И до последнего считал, что нужный мне образ в русском монастыре…
В наши планы не входило возвращаться в Карею, это означало остаться там на ночь. А в Дионисиат, следующий наш пункт пребывания, мы сможем попасть только на следующий день. Я посвятил в эту проблему своего напарника, он также служил мне гидом и переводчиком, без него мне было бы сложно.
Немного подумав, мы пришли к единому мнению. Послушание превыше поста, так учат старцы, и поэтому решили ехать в Карею и исполнить свою миссию…
И вот мы в тёмном помещении храма стоим пред пречистым образом Пресвятой Богородицы «Достойно есть». Поясню, почему в тёмном. На Афоне во всех храмах не используют электрического освещения и свет поступает только из окон и от горящих лампад.
Зачастую даже подсвечники стоят только в притворах, на подставках ящики для денег, рядом лежат свечи и бумага для записочек. Написал требы, поставил свечи, положил денежки в ящик, сколько не жалко, и проходишь на службу. Найдя свободную стасидию, занимаешь её и больше никому не мешаешь. Примерно такая схема поведения паломников.
Итак, мы перед иконой «Достойно есть». Подошёл иеромонах, Илья достал иконки, которые нам дали в Ксанти Георгий и Елена, и спросил, как их освятить. На что мы получили исчерпывающий ответ: «Все иконы святые, это мы тёмные, а они не требуют освящения. Просто молитесь пред ними».
Затем мы спросили, можно ли наши бумажные ламинированные иконки, привезённые из России, приложить к святому образу. Священник сам взял их, помолившись, крестообразно приложил к чудотворной иконе. Затем Илья подал иконки из Ксанти, их тоже приложили. Мы почувствовали глубокое духовное удовлетворение – наше послушание было исполнено. С чистой совестью мы взяли благословение у священника, на прощание он разрешил сфотографировать святой образ, и это тоже не рядовое событие…
На ночь мы решили остаться в Андреевском скиту. У нас на душе так было хорошо и спокойно. Когда мы вошли на скитскую территорию, Илья предложил: «А давай останемся здесь на пару дней». Мне понравилось его предложение, и мы вошли в архондарик. В греческих монастырях традиционное гостеприимство – при регистрации угощают: в маленьких стопочках уза (анисовая водка), поднос с лукумом и чёрный кофе…
Нам позволили остаться на двое суток, выделили келью на три кровати с печью-буржуйкой, труба дымохода которой выходила сквозь оконную раму.
Принеся побольше дров, мы растопили печь и ушли на вечернюю службу. Богослужение закончилось. Все, кто находился в храме, выстроились в длинную цепочку, по очереди приложились к мощам Андрея Первозванного (в данном случае это была его лобная кость) и разошлись по кельям.
С чувством благоговения мы возвратились в свой номер. Но не успели расположиться ко сну, как в дверь постучали, и к нам подселили постояльца на третью кровать. Это был мужчина лет тридцати восьми, в чёрной монашеской одежде. Илья завёл с ним ознакомительную беседу:
– Откуда ты, брат?
– Да я послушник одного монастыря здесь, на Афоне. Пожил годик, не понравилось, решил походить посмотреть. Может быть, где по душе придётся.
– Нет, ты не послушник, – ответил Илья, – из монастыря так просто не уходят…
– Ладно, давайте спать, а то завтра рано на службу, – предложил я, подложив дров в буржуйку, и лёг в кровать. Остальные насельники нашей кельи также легли в свои кровати, и я нажал на клавишу выключателя у себя над головой.
После длинного, напряжённого дня сон навалился тёмным облаком и унёс меня в область небытия. Часа в три ночи я проснулся от сильного желания посетить ватерклозет.
Открыв веки, не меняя при этом положения тела, подсознанием я понял, что-то происходит. Наш «монах» в полумраке стоял, склонившись над открытой дорожной сумкой моего компаньона, перебирая в ней вещи. Не знаю, как это ему удалось, но он почувствовал мой взгляд. Не разворачиваясь, быстрыми шагами мужчина как-то гибко на цыпочках и беззвучно проскочил назад к своей кровати и шмыгнул под одеяло. При этом манипуляциями своих конечностей он чем-то напомнил мне фигурку джокера из карточной колоды.
Я встал с кровати, надев брюки и впрыгнув в дежурные местные шлёпанцы, удалился по своим делам. Вернувшись в свою келью, ко мне обратился наш сосед по кровати, попросив у меня напрокат штиблеты. Мне пришлось ему пояснить, что у него под кроватью точно такие же. Нашарив ногами под кроватью тапки, он шустро покинул келью.
Мне долго не удавалось уснуть, я лежал, перебирая события последних часов. Прошло более часа, а мужчина так и не возвращался якобы из туалета. Позже я уснул. По моим наблюдениям, он отсутствовал около двух часов. Где он находился всё это время, так и останется загадкой для нас.
Рано утром зазвонил звонок будильника на моём телефоне, мы с Ильёй быстро поднялись, умылись и ушли на утреннюю службу. После литургии мы вернулись в келью, там уже никого не было. В церкви «монах» тоже не появлялся. Кто же всё-таки это был?
Может быть, мой рассказ покажется для многих однобоким, так как в нём нет описания святынь, длинных и благодатных литургий, множества чудотворных икон и мощей великих святых, посещения старцев и всего прочего, что привлекает на Афон паломников. Всё это, конечно, было, произвело на нас неизгладимое впечатление и наполнило сладостным умиротворением и приятными воспоминаниями.
За два дня пребывания в Карее мы пешком посетили монастырь Пантократор и Ильинский скит. В нём самая молодая церковь на Афоне, ей немного более ста лет, там есть иконостас, на украшение которого ушло три тонны золота, привезённых из Одессы.
Последующие два дня перед отъездом домой мы провели в Дионисиате. С этим монастырём у Ильи больше всего связей с прошлым, здесь трудились его приятели строители, которым мы хотели привезти сигареты, но, к сожалению, их, очевидно, выкурили румыны. И среди насельников обители у него были хорошие знакомые. Один из них – патер Дионисий, монах, которому больше восьмидесяти лет. С ним у нас состоялась беседа. Сам монах прожил длительное время в монастыре, не покидая его пределов, поэтому жизнь за стенами обители, тем более в миру, представляла для него тёмный лес.
На его вопрос, далеко ли нам ехать домой, Илья ответил, что двое с половиной суток. Инок никак не мог взять в толк, как это –
двое с половиной суток. Кое-как объяснили: один спит – другой едет, и так шестьдесят часов подряд. Вникнув в ситуацию, патер Дионисий встревожился за нас: «Это же тяжело! Будьте осторожны в пути. Я за вас помолюсь!»
Далее мы задавали ему вопросы, я спросил его: «У моего родственника возникла дилемма: делать сложную операцию или нет». Он меня спросил, что у него за болезнь. Я ответил, но мой переводчик не смог это перевести. Тогда старик закрыл глаза примерно секунд на тридцать, очевидно, молился и затем изрёк: «Делайте! Главное – молитесь. Вся наша жизнь – борьба. Молитесь…»
Потом, взяв нас за кисти рук, он начал своё напутствие: «Будет война, страшная война, но вы не бойтесь, здесь мы в гостях, наш дом там, – он указал пальцем на небо. – Учите детей молиться, приобщайте их к церкви. Если они не спасутся, как же вы спасётесь? Господь спросит: а где ваши дети?» Сам инок при этом был радостным, лицо его светилось. Позже, прокручивая в памяти моменты этой беседы, до меня дошло, что Илья изредка, урывками переводил его речь, но я понимал каждое его слово.
Вот настало время покидать гостеприимную обитель. Мы с вещами стояли у ворот.
Как бы невзначай рядом с нами оказался папа Павла (отец Павел) – высокий, статный иеромонах, он также был хорошо знаком с моим попутчиком. Илья позже мне рассказывал о нём, что он сын греческого миллионера – единственный. И то, как его отец в отчаянии посещал Святую гору пытаясь вернуть наследника, но тщетно. Очевидно папа Павла пришёл благословить нас в дорогу. Илья, благословившись, поблагодарив за гостеприимство, отошёл в сторонку, давая тем самым мне подойти к священнику.
Когда я целовал благословляющую руку, иеромонах придержал второй рукой мою голову и, очевидно, прочёл при этом молитву. Чувства, которые я испытал в эти мгновения, невозможно описать. Это и радость, и любовь, и невесомость, и ещё что-то, незнакомое ранее. Но это были всего лишь мгновения, и ради этого стоило ехать в столь длительное странствование…
«Если бы люди по достоинству оценили значение Святой Горы, закрылись бы многие психиатрические клиники».
Паисий Святогорец
***
21 августа / 3 сентября 1903 г. в Русском на Афоне Свято-Пантелеймоновом монастыре свершилось чудесное явление Пресвятой Богородицы: во время раздачи милостыни при Святых Вратах Пантелеймоновой обители была сделана фотография, на которой впоследствии оказался запечатлен образ Божией Матери, принимающей милостыню из рук старца-инока в числе неимущих братий.
Владимир Малёванный
