Далее будет рассказ, где злодеев также постигла кара Господня ещё в этой жизни, точнее на её финише. События предшествовали очередному антирелигиозному витку, раскручиваемому Никитой Сергеевичем Хрущёвым. Он столько ненависти питал к православию, что даже грозился всем показать последнего попа.
Ну а пока всё происходило 1952 году. Иллюзионным строителям светлого будущего всегда для борьбы требовался враг многофункционального назначения. Да такой, чтобы сражаться с ним не представляло никакой опасности, чтобы можно было списать на него все личные неудачи и экспроприировать его имущество, тем самым утвердить свой авторитет среди трудящихся масс. И опять для этой цели, как мальчика для битья, выбрали православную церковь. Она-то и соответствовала всем вышеперечисленным требованиям. Тут же находились «добросовестные» делатели коммунистического общества, которые созидали новое тем, что разрушали старое. Одним словом, порождали хаос, в котором невозможно было разобраться в сущности происходящего. Порою изобретательность этих «зодчих» достигала такой виртуозности, что стоило только дивиться.
Прежде чем начать основной рассказ, хотелось бы сделать отступление и описать случай с одним из таких «виртуозов». О нём нам поведал отец Владимир, настоятель храма Веры, Надежды, Любови и матери их Софии села Мерчанского. Это новая церковь, ещё не совсем доведённая до готовности, в ней нет росписи на стенах и множество мелких недоделок. А старый храм, построенный ещё до Великой Октябрьской революции, мастерски был уничтожен…
Председатель местного сельского совета всячески пытался снести церковь, но получить разрешение сверху не удавалось. Здание было добротное, и его предлагалось использовать в хозяйственных целях. Одним словом, ситуацию можно охарактеризовать словами из песни Игоря Талькова «Россия»: «А золотые купола кому-то чёрный глаз слепили».
Много пришлось провести бессонных ночей сельскому руководителю, прежде чем «гениальная» идея посетила его воспалённый от гнева и зависти мозг. А воплощался этот коварный план следующим образом…
Придя в свой кабинет пораньше, Иван Кузьмич (назовем его так) снял трубку служебного телефона, позвонил Егорычу, заведующему по хозяйственной части. Попросил его принести со склада банку чёрной краски и кисть. Затем вызвал из сельского клуба художника, который по совместительству был ещё и фотографом. Немного погодя вся эта компания с банкой краски, кистью и фотоаппаратом переместилась к храму. Всё гениальное довольно просто…
Нарисовали на белой стене церкви бутафорную трещину и сфотографировали её. Фотографию вложили в конверт, приписали: «Здание находится в аварийном состоянии и угрожает здоровью трудящихся». Письмо отправили в краевой центр по назначению, а там немедленно приняли решение снести строение. Одним словом, зло восторжествовало.
Бригада сапёров не заставила себя долго ждать. Правда, здание церкви оказалось на удивление крепким. Лишь со второго раза, увеличив максимально заряд, удалось его разрушить. Как позже рассказывали местные жители, попытки вторично использовать стройматериал не увенчались успехом. Раствор настолько стал со временем прочным, что разъединить кирпичи не представлялось возможности.
Дальнейшая судьба людей, совершивших это преступление, неизвестна…
Ну а наши события разворачивались на территории Свято-Михайло-Афонской Закубанской общежительной пустыни, находившейся высоко в горах, в Республике Адыгея. Эта история происходила в пятидесятые годы прошлого века. Тогда на территории монастыря квартировала трудовая колония для малолетних преступников. Начальником этого учреждения был фронтовик, полковник товарищ Баранов Иван Эммануилович. (Фамилии героев изменены, так как повествование имеет художественную окраску.) Заслуженный партработник, имеющий железный авторитет в кругу офицеров внутренних войск, он имел государственные награды за участие в Великой Отечественной войне 1941—1945 годов.
В его кабинете в рабочем сейфе, вложенный в кобуру, хранился именной пистолет марки «ТТ». Ему его лично вручил начальник ГУ конвойных войск НКВД СССР товарищ Н.А. Прохоров за особые заслуги перед Родиной. Полковник собственноручно из этого оружия неоднократно выстрелом в затылок останавливал «трусов», пытающихся самовольно оставить боевые рубежи на фронте. «Тогда выбора не было, — часто вспоминал ветеран, — за нами была Родина».
Но всё же было несколько случаев, где высшая мера не была оправданной. Но и об этом он любил говорить: «Война всё списала».
И вот, будучи начальником колонии, он вынужден был терпеть все эти неадекватные выходки несовершеннолетних преступников. Он, который не один раз смотрел в глаза смерти, да и сам много раз бывал её пособником. Будь его воля, он бы эту шантрапу — под одну гребёнку, и в светлое будущее — без всей этой грязи.
Ну а пока что фронтовику приходилось вариться во всей этой хозяйственной каше – перестраивать, достраивать, заготавливать и вдобавок ко всему ещё и перевоспитывать преступный элемент, во что он меньше всего верил. Частенько после снятия стружки с очередного провинившегося Иван Эммануилович, глядя ему вслед, с досадой говорил: «Эх... Горбатого могила исправит...»
Но, несмотря на свои амбиции, он с прилежностью исполнял возложенные на него обязанности начальника воспитательной колонии. Партия ему доверяла, и он согласен был вылезти из собственной шкуры, лишь бы оправдать её доверие.
По горным склонам, пробиваясь сквозь заросли кавказской флоры, устремляясь то вверх, то вниз, нависая над пропастью, серой извилистой змейкой пролегла ухабистая каменистая дорога, ведущая к горе Физиабго.
Поскрипывая рессорами на ухабах, дребезжа по мелкому гравию старыми, неоднократно клёпанными, растрескавшимися подкрылками, переваливаясь с боку на бок, двигался старенький студебекер. В его деревянном обветшалом, окрашенном тёмно-зелёной краской кузове перевозился опасный груз. Это были дощатые ящики, сложенные в несколько рядов посередине кузова, с надписью «Взрывчатка». Здесь же вдоль бортов располагались откидные лавки, на которых восседала группа сапёров, на современном сленге — «пиротехники». Они ехали на специальное задание…
Иван Эммануилович, будучи энергичным, инициативным руководителем, задумал коренную реконструкцию местных строений. Он решил произвести достройку вторых этажей в ряде зданий, а материал для строительства позаимствовать у церквей, находящихся здесь же по соседству. Храм в честь всех Афонских святых на горе Афон разобрали, и камень использовали вторично. Но вот храм Преображения Господня на горе Фавор не поддавался.
И тогда коммунисты использовали запасной вариант – подрыв здания. Именно для этой цели и пригласили военных специалистов из ближайшей воинской части.
Первый взрыв, произведённый на вершине горы, результатов не принёс. Храм покачнулся и сложился, как цветок лотоса. Тогда сапёры усилили мощность взрыва, от которого стены добротного строения разлетелись огромными глыбами и скатились к подножию горы…
Спустя неделю, возвращаясь из крайкома партии, успешно отчитавшись за проделанную работу, полковник восседал за рулём служебного «козлика» «ГАЗ-67». Эта машина в то время имела огромный авторитет в среде бывших фронтовиков. Ему иногда приходилось самому исполнять роль водителя, так как его личный шофёр часто был занят на строительной площадке, управляя прочей спецтехникой.
Автомобиль подпрыгивал на ухабах. Ухватившись за баранку, начальник колонии непроизвольно, засыпая на ходу, смыкал свои глаза. Поднявшись спозаранку и проехав расстояние более двухсот километров в один конец, он возвращался назад и был на пределе человеческих возможностей. Тем не менее во что бы то ни стало ему хотелось попасть домой в этот же день. Было начало лета, июнь. В этих местах в это время обычно идут проливные дожди. На некоторых участках дороги присутствовали сход селей и грязевые потоки. Дорожное полотно, если его таковым можно было назвать, местами больше напоминало болото со скользким глинистым дном, предательски угрожающее выбросить зазевавшегося ездока в зловещий оскал свирепого горного ущелья.
Оказавшись в очередной раз во власти морфея, он увидел жалостные гримасы лишённых им жизни людей, вопрошающих его о пощаде.
Понимая, что происходит что-то ужасное, он попытался выйти из этого состояния и открыть глаза. Почувствовав тупой удар в голову, он с трудом открыл залипшие от крови веки. Ещё некоторое время понадобилось, чтобы восстановить происходящие события.
Под ним глубоко внизу бежал ручей, а сверху, нанизавшись задним мостом на обломанный ствол дерева, покачиваясь, словно маятник настенных часов, болтался служебный «козлик». Левая его нога плотно была зажата между сиденьем и прижатой к нему рулевой колонкой.
Иван Эммануилович почувствовал запах бензина, который тонкой струйкой сбегал из бака машины по его ноге, пропитывая одежду, словно фитиль зажигалки, дожидаясь командной искры. Изоляция на электропроводке потихоньку плавилась от короткого замыкания в цепи. До вспышки оставались считанные секунды…
«Словно на адовой свече сгорел», — этими словами завершил свой рассказ монах Прокопий, насельник Михайло-Афонского монастыря. Он-то и поведал нам эту историю для фильма «Кубань православная».
Владимир Малёванный
