Крымск - зеленый городок.
Лет сорок назад город Крымск, славившийся на всю страну консервированным зеленым горошком, представлял собой скопище убогих лачуг, изредка перемежающихся безликими административными зданиями. Но каждую весну город, который можно было нарисовать одной серой краской, буквально преображался, превращаясь в огромным цветущий сад. Нежная зелень скрывала привычную нищету, а аромат белой пены цветущих вишен перебивал даже зловоние черного ерика за колхозным рынком. Цветение фруктовых деревьев во дворах и на улицах побуждало жителей к активным действиям. Подкрашивались и подбеливались ветхие фасады и заборчики, разбивались клумбы и цветники.
До первых заморозков и листопада город был красив и уютен. Тогда же на одном из первых массовых городских празднеств солдаты из местной воинской части исполнили самодеятельную песню в честь Крымска, где рефреном звучала строка: «Крымск - зеленый городок!..» Крымчане были в восторге - не шедевр, конечно, но вот, дожили, и про нас песни сочиняют, а не только про подмосковные вечера!»…
С тех пор многое изменилось. Зеленый наряд Крымска неуклонно сокращается, как шагреневая кожа, и имеет тенденцию дойти до вызывающего ультра-мини. Скоро полностью исчезнут уличные деревья, преображавшие дороги в тенистые тоннели. Уже нет садов при учреждениях и школах. Их заменил асфальт для стоянок автомобилей.
Если представить себе город в виде шахматной доски - живая зелень теряет клетку за клеткой, уступая место кафешкам, стоянкам, офисам и магазинам весьма сомнительной необходимости для местных жителей с их скромными доходами.
Но на цветной карте города все еще выделяется в центре яркий зеленый квадрат. Это городской парк - зеленые легкие города, уже изрядно подрезанные со всех сторон сферой частного предпринимательства в виде шалманов с выпивкой и закуской.
Едва ли в Крымске найдется хоть один местный житель, ни разу не побывавший в городском парке. Здесь любят прогуливаться молодые мамы с колясками, школьники, отлынивающие от уроков, влюбленные парочки. На лавочках отдыхают пенсионеры и ходоки по различным инстанциям и присутственным местам. Ближе к вечеру к парку подтягивается молодежь. И не будет преувеличением сказать, что добрая половина семейных пар города начинала свои романтические отношения именно с прогулок по парку.
А между тем судьба этого зеленого острова настолько печально странна и причудлива, что будь она историей жизни простого человека, из нее можно было бы накроить сюжетов не на один сериал. К тому же нет в городе уголка более мистического и загадочного, чем городской парк, обладающий собственной мощной биоэнергетикой. Пересекая его границу, люди, привычно спешащие по делам, редко замечают секундную задержку дыхания, как перед прыжком в воду.
Крымск начался с этого места, и с исчезновением парка город превратился в каменное тело, лишенное души.
Святое место.
Истории города и парка неразрывно связаны между собой. В середине XIX века, в самом конце кровопролитной Кавказской войны, на месте парка шумел дремучий лес. Правительство Александра II, едва разделавшись с Крымской войной (1853-1856 гг.), решает продолжить наступление на горцев со стороны реки Кубань. После подписания Парижского мира весь закубанский край остался за Россией, однако многочисленные адыгейские племена, населяющие лесистые предгорья, продолжали вести борьбу против царских войск.
Исполняя царскую волю, главнокомандующий Кавказским корпусом и наместник Кавказа генерал Н.Н. Муравьев-Карский (1794-1866 гг.) дает в 1956 году указание атаманам казачьих войск начать широкое наступление и по мере продвижения войск устраивать укрепленные линии вдоль рек. Для этой цели атаман Черноморского войска Г.И. Филипсон создает девять отрядов. Главным из них по своей силе и значению становится Адагумский отряд под командованием полковника П.Д.Бабича.
В устье реки Адагум отряд прибыл в конце апреля 1857 года, стал лагерем и в течение месяца занимался вырубкой леса на месте предполагаемого укрепления, строительством моста через реку Адагум и прокладкой дороги к Кубани.
25 мая при торжественном молебне и окроплении святой водой всего места было заложено Нижне-Адагумское укрепление (х. Новотроицкий), чем было положено начало Адагумской укрепленной линии.
Горцы всячески препятствовали строительству, устраивая вооруженные нападения и перестрелки. Возникла необходимость более надежно запереть выходы с гор на равнину. И 3 мая 1858 года на среднем течении реки Адагум на возвышенном месте у левого берега с древним курганом (так называемая «Калабатова могила» - по преданию здесь похоронены натухайский князь Калабат со своими воинами, а также шапсуги и абадзехи, т. е. союзники и неприятели, погибшие в Бизюкском сражении) устраивается Адагумское укрепление, где расквартировывается 73-й Крымский пехотный полк, получивший свое название за активные действия в Крымской войне 1853-1856 гг.
Укрепление должно было оберегать подступы к уже заселенным и заселяемым местам Прикубанья и ближнего Закубанья от набегов горцев. Кроме того, через него осуществлялась связь города Екатеринодара с Черноморской береговой линией.
Экспедиционные отряды, занимавшиеся строительством дорог, новых укреплений и коммуникаций, использовали его как перевалочную базу. Здесь отряды отдыхали, меняли лошадей, пополняли запасы продовольствия и фуража.
Место было выбрано очень удачно, так как отсюда все хорошо просматривалось, а также рядом были вода и лес. Укрепление было обнесено валом с частоколом и окружено широким и глубоким рвом.
На кургане располагалась 16-я пушечная батарея. По углам укрепления были установлены сигнальные вышки. Поскольку экспедиционные обозы с припасами для Черноморской линии насчитывали иногда до 2000 возов, территория укрепления была большой и ограничивалась примерно нынешними улицами - Комсомольской, Комарова, Западной, частично Фадеева (от ул. К. Либкнехта), естественной границей была река Адагум.
Внутри укрепление обустраивалось по принципу Запорожской Сечи. В центре - походная церковь, вокруг которой на плацу мог построиться весь гарнизон. По периметру плаца располагались казармы, далее конюшни, хозяйственные постройки, учебные полигоны и прочее. После размещения в укреплении штаб-квартиры Крымского полка оно стало называться Крымским.
Службу в укреплении вряд ли можно было назвать спокойной. Набеги агрессивных горцев не прекращались, они постоянно держали гарнизон в напряжении. Частые перестрелки, непосильный труд и лихорадка уносили жизни многих солдат и офицеров. Часто их приходилось хоронить прямо в склонах или даже на территории укрепления. Ведь любому, вышедшему за периметр, угрожали меткие черкесские пули. Самых достойных, отличившихся в бою, хоронили у походной церкви в освященной земле.
Крымский полк участвовал в многочисленных экспедициях и стычках с горцами, закончившихся полным покорением Западного Кавказа.
Боевая служба крымцев на Кавказе была отличена пожалованием всему полку знаков на шапки с надписью: «За отличие при покорении Западного Кавказа в 1864 году».
Ни один военный поход не начинался до тех пор, пока в церкви не будет отслужен молебен и пока священник не благословит воинов на службу Отечеству. Перед боем говели, исповедовались и причащались.
В церкви же служили панихиды по умершим воинам, имена которых заносили в синодики. Особым уважением у казаков пользовались праздники Покрова Пресвятой Богородицы, архистратига Михаила и Николая Чудотворца.
Но всякая война рано или поздно заканчивается, и однажды на крепостном плацу при всеобщем построении Барон Фотингоф зачитал документ «Приказ по Кавказской армии за № 332”. Он гласил, что военному поселению высочайшим указом присваивается наименование станицы Крымской в честь Крымского полка.
Желающие остаться жить в образованной станице жаловались наделами плодородной земли, деньгами и вступали в казачье звание.
Военный топограф срочно приступил к разбивке улиц станицы и составлению ее плана, дабы первопоселенцы могли получить участки под свои дворы и начать строительство домов и хозпостроек. Станичный храм решили возвести на месте походной церкви, благо место уже намоленное. По периметру бывшего плаца образовались улицы Евдокимовская (Карла Либкнехта), Багратионовская (Коммунистическая), Николаевская (Ленина) и Церковная (Демьяна Бедного).
На строительство церкви казна отпустила в 1864 году около 68000 рублей, огромные по тем временам средства. И уже через два года, в 1866 году, в центре станицы стояла красивая высокая белокаменная церковь с колокольней.
В колокола звонили по праздникам. К заутрене, обедне и вечерне. Большой колокол гудел набатом при пожарах, наводнениях и других стихийных бедствиях. Этот колокол был особой гордостью станицы. Его могучий бас был слышен окрест на сорок верст. Он же отбивал и время для всей округи (число целых часов местного времени).
Церковь носила имя Михаила Архангела и упиралась в небо огромным куполом, возвышаясь над приземистыми станичными постройками. Немного позже к ней пристроили два придела в честь святых Козьмы и Домиана.
Церковный двор был обнесен кованой металлической оградой на каменных столбах с калиткой и воротами с западной стороны - со стороны главной улицы станицы.
Слева у церкви (с северной стороны) стояла сторожка, у которой находился бетонный колодец-бассейн для сбора дождевой воды. Церковный сад крестообразно пересекали аллеи из ореховых деревьев, и их планировка сохраняется до сих пор.
Сад был предназначен отнюдь не для гуляний. Молодежь туда пускали в основном на Пасху и на Троицу.
В юго-восточной части сада было небольшое кладбище. Там хоронили казачьих офицеров и особо выдающихся станичников. На старой, изрядно потертой фотографии, датированной 1914 годом, можно разглядеть толпу людей, стоящих на фоне кустов и деревьев у открытого гроба и рядом с ним понуро стоящего коня, покрытого попоной. Так хоронили станичники в церковном приделе простого казака, геройски павшего в Первой мировой войне. При этом казачий конь как боевой товарищ провожал хозяина в последний путь.
Первым священником был Иоанн Вербицкий. Позднее штат состоял из пяти человек: два священника, два псаломщика и один дьяк.
Гульбище.
Для гуляний станичники выбирали тогда совсем другие уголки. Еще в 1890 году переведенный в станицу Крымскую 1-й Черноморский полк, вселившись в отремонтированные казармы, на сэкономленные средства приобрел инструменты для духового оркестра, чтобы приобщать казаков к музыке. А чтобы и слабый пол тоже потянулся к прекрасному, весной того же года под личным руководством командира полка Выробова был разбит и обсажен деревьями бульвар (по ул. Ленина в районе глазной поликлиники), устроены беседка для оркестра и скамьи. Все это очень оживило жизнь в станице.
Накануне Первой мировой войны Крымская стала одной из крупнейших станиц Кубани, в ней проживало 20 тысяч человек. Здесь было 157 торговых заведений, три частных кинотеатра, частные кофейни, школы, гимназия, фабрика по производству перламутровых пуговиц, кожевенный, кирпичный и пивоваренный заводы, маслозавод и консервная фабрика. Небольшая электростанция освещала центр Крымской, трамвай-конка возил пассажиров. Были выстроены слободская церковь, армянская, греческая и один молельный дом баптистов, а также зал для устройства общедоступных театральных спектаклей.
В центре станицы многие годы, вплоть до Великой Отечественной войны 1941-1945 годов, существовал небольшой, но уютный «Летний сад».
Сад располагался внутри квартала, образованного сейчас улицами Ленина, Демьяна Бедного, Карла Либкнехта и Комсомольской, примерно на месте нынешнего здания РОВД.
В парке культуры и отдыха были аллеи с лавочками по бокам, рос мелкий декоративный кустарник, цветочные клумбы между аллеями украшали сад и испускали дурманящий аромат роз и других цветов. Росли в саду и большие деревья, создававшие тень для людей, заходивших в сад днем в жаркое время. В саду были летний дощатый кинотеатр под легкой крышей, танцевальная площадка с легким ограждением, на которое можно было опереться, летний буфет с открытой верандой под одной крышей.
На веранде стояли столики и стулья, можно было заказать и выпить пива с неограниченным количеством вареных раков, прохладительные напитки. С наступлением вечера в саду играл духовой оркестр, и его мощные мелодичные звуки разносились далеко в вечерней тишине станицы, тревожа и маня к себе молодую часть ее жителей. Вход в «Летний сад» был платный и в «приличной одежде».
Вечерами, а особенно в субботние и воскресные дни, центральная часть улицы Ленина - от улицы Комсомольской до улицы Коммунистической - была сплошь забита гуляющей публикой, местом отдыха была и река. Вечерами публика гуляла по ее левому берегу.
По выходным и праздничным дням в «Летнем саду» по вечерам запускали фейерверки.
«Годы затмения».
Нагрянули первые потрясения жестокого ХХ века. Нулевой цикл первопоселенцев, когда все были практически равны, давно миновал.
Промышленный подъем и надвигающийся капитализм усилили расслоение жителей станицы. Земли Кубанского казачьего войска все чаще отторгались в пользу помещиков из военной верхушки и крупных предпринимателей. Наделы беднейшего казачества урезались. Отдавая за долги свой пай, такие казаки теряли хозяйственную самостоятельность, становились наемными сельскохозяйственными рабочими (сезонниками).
В отличие от старых кубанских станиц в Крымской казачество едва превышало четверть всех жителей. В 1913 году казаки составляли 5446 человек от 20000 человек населения станицы, включая иногородних и этнические диаспоры.
Первая мировая война только обострила многочисленные противоречия. Революционные волнения вспыхивали даже в казачьих полках, уставших от длительной безсмысленной бойни.
Когда волна большевистской революции1917 года докатилась до Кубани и Черноморья, сотни тысяч вооруженных солдат и казаков, возвращавшихся с турецкого и других фронтов домой, заполонили железнодорожные станции. В городах и станицах стихийно создавались советы. Советская власть в станице Крымской была провозглашена 18 декабря 1917 года на собрании большевистски настроенных рабочих казаков и солдат-фронтовиков в гостинице «Золотой якорь».
А к утру 19 декабря красногвардейский отряд окружил казармы Таманского полка и разоружил казаков. Почва для этого была подготовлена полковым комитетом. Офицеры полка во главе с командиром Закрепой бежали еще ночью. Разоруженные казаки разъехались по домам, часть из них влилась в отряд.
Братоубийственная Гражданская война была характерна уже тем, что велась по классовому признаку до полного уничтожения противника. На этой войне не брали пленных, обе воюющие стороны были бесчеловечно жестоки. Казачество, поначалу равнодушно воспринявшее большевистский переворот и национализацию предприятий, всколыхнулось, когда начались продразверстка и передел земли (основной казачьей привилегии).
Белогвардейское восстание на Тамани подняло тысячные толпы бедноты, которые в страхе перед массовыми казнями ринулись через Троицкую на Крымскую и Новороссийск. К исходу 17 августа 1918 года станица Северская была занята белогвардейцами, а Абинский и Крымский отряды Красной армии, прикрываемые огнем бронепоездов, сдерживая превосходящие силы врага, медленно отходили к станице Крымской.
Поздней ночью пулеметчики 1-го Советского полка отправились в Крымскую. Здесь совместно с подразделениями Абинско-Крымской группы им пришлось отражать атаку белогвардейцев, наступавших на Крымскую со стороны Екатеринодара. Бой носил исключительно напряженный характер. Под прикрытием артиллерийско-пулеметного огня бронепоездов пехота и кавалерия белогвардейцев более десяти раз на день атаковала позиции советских войск, и все их атаки отбивались. Благодаря сопротивлению этих отрядов части 1-й Таманской колонны сумели отойти к Верхнебаканской без потерь.
Погибших под Крымской красноармейцев похоронили на самом почетном месте - в северо-восточном углу церковного сада, в братской могиле. Поздней ночью 25 августа советские войска покидают Крымскую в железнодорожных составах, отступая к станции Тоннельная. Профессионально подготовленные деникинские формирования хотя и одерживали победу за победой, но численно уступали Красной армии в разы, и вопрос их разгрома был делом времени. Весной 1920 года на Кубани развернулось стремительное наступление Красной армии. 17 марта был освобожден Екатеринодар, а к концу марта весь Таманский полуостров.
Гражданская война завершилась колоссальной разрухой, голодом, эпидемиями и бандитизмом.
15 мая 1920 года в кинотеатре «Луч» состоялось первое молодежное собрание станицы Крымской, посвященное созданию комсомольской организации в станице и районе. Вскоре комсомольцами были организованн отряды ЧОНа (части особого назначения). Комсомольская организация стремительно разрасталась. Чоновцы обучались военному делу для борьбы против остатков белогвардейских банд, засевших в лесах и плавнях. Но больше всего мальчикам 14-16 лет, обвешанным с головы до ног бомбами и револьверами, нравилось нести караульную службу в станице, а по ночам производить реквизиции и обыски в богатых домах. Сделав своей резиденцией станичное правление (место перед зданием нынешней администрации), комсомольцы тащили сюда конфискованное добро и арестованных «контриков». Сюда же сносили конфискованное оружие: шашки, кинжалы, винтовки, револьверы и патроны. Здесь оружие чистили и в церковном саду, напротив правления, учились стрелять. Часто выстрелы раздавались оттуда и по ночам, а к утру на исклеванной пулями стене церковной сторожки появлялись свежие алые пятна.
Комсомольцы взорвали и разгромили Магдаленский женский монастырь в Темных Буках (место между ст. Гладковской и с. Новокрымским), обвинив монахинь в том, что они прячут оружие для белобандитов. Оружие не нашли, но монахинь арестовали и угнали в новороссийскую тюрьму.
Участвовали комсомольцы и в продразверстке. Группы по двадцать человек рыскали по району, отбирая хлеб у зажиточных хлеборобов.
Церковь Михаила Архангела была закрыта и превращена в ссыпной пункт для хранения конфискованного зерна. Попутно эти отряды проводили по хуторам атеистическую работу, делали доклады, а выездной драмкружок ставил спектакли и постановки. Кроме того, шел активный сбор средств для голодающих Поволжья.
На это были брошены все силы. Работали на погрузке и разгрузке вагонов, чинили и собирали тару, участвовали в массовых субботниках. Но к зиме, когда в разоренной станице уже нечего было реквизировать, хлеб был давно вывезен, а взамен романтической эйфории вседозволенности реально надвигались голод и тиф, ряды комсомольцев начали быстро редеть и к весне организация насчитывала чуть более десятка комсомольцев.
Эпоха военного коммунизма завершилась крахом идеологических иллюзий, и, зеркально поменяв ориентиры, страна начала выбираться из разрухи с помощью нэпа - новой экономической политики.
Революция ликвидировала частнособственническое владение землей. Уравнительное распределение ее уничтожило сословное деление на казаков и иногородних. За счет уменьшения наделов помещиков и кулаков землю получили тысячи бедняцких хозяйств по одному гектару на каждого члена семьи. Казалось бы, создались равные условия для всех, как во времена переселенцев. Но разный стартовый капитал, наличие или отсутствие инвентаря, личные навыки и умение довольно быстро привели к имущественному неравенству.
Неумелые и нищие постепенно упускали землю в руки кулаков под видом аренды, а сами вновь становились батраками. Кулаки в Крымской постепенно прибрали к рукам не только бедноту, но и середняков. Новая экономическая политика оживила сельскохозяйственное производство. Посевы хлебов в районе значительно расширились. Страна начала постепенно выбираться из разрухи, но новой власти зажиточный независимый хлебороб представлялся смертельной угрозой.
Крушение символа.
Идея о коллективизации была привлекательна для государства как средство избавления от неподконтрольных производителей, а для бедноты была надеждой выбиться из постоянной нужды.
Идеологически завуалированный лозунг «Грабь награбленное!» все больше овладевал умами. Но над станицей немым напоминанием о величии духа и неминуемой расплате за грехи - «Не убий, не укради…» - продолжала возвышаться давно закрытая церковь.
Храм - это мощнейший резонатор религиозной идеи, доступной для понимания даже совершенно безграмотному человеку, воплощенный архитектурными средствами.
Нефункциональная красота этого здания превращалась в символ веры, а новой идеологии конкуренция была вовсе ни к чему.
Удобный момент для уничтожения идеологического противника созрел к 1930 году. В этот год на заготпункт был сдан первый колхозный хлеб. Созданные при помощи угроз и демагогических обещаний колхозы с первых шагов попали в тотальную зависимость от государства. Для последнего они стали идеальной формой «выколачивания» из деревни сельскохозяйственной продукции. Недаром фашисты, захватив советские земли, начали с укрепления колхозов (назначили председателей, бригадиров), понимали оккупанты, что нечего мудрить - эксплуатируй уже отлаженную систему.
Отсутствие четких критериев, по которым хозяйство могло быть отнесено к кулацкому, позволяло раскулачивать и выселять середняков и даже бедняков. Десятки тысяч крестьян во время специальных компаний были выселены в «холодные края». Многие бежали сами, бросая дома, хозяйство, детей.
На короткий период власть решила опереться на поддержку многочисленных греческих переселенцев, в прошлом очень зависимых от казачества.
В целях «расказачивания» Крымский район в 1930 году был провозглашен Греческим с центром в Нижнебаканской.
Когда большинство казачьих семейств было выселено с территории Крымского района, национальные диаспоры были объявлены рассадником национализма и контрреволюции. С 1938 году многие греки подверглись незаконным репрессиям исключительно по национальной принадлежности.
В том же 1930 году был пущен в эксплуатацию первый цех овощеконсервного комбината, построенного американской фирмой «Терлинг».
Власть освободилась от своих противников и имела первые экономические достижения. Дошли руки и до храмов. Но желательно было представить варварское разрушение как стихийный порыв сознательных масс.
Деревянную слободскую церковь спалили еще в период Гражданской войны, разрушили и армянскую церковь, которая находилась на месте детского сада по ул. Демьяна Бедного. Греческую церковь превратили в электрическую лечебницу.
Начиналось всегда с того, что из дома в дом ходили школьники и собирали подписи жителей «за закрытие церквей станицы». Мало кто рисковал не подписаться. Настал черед и главного храма. К тому времени защитников у него практически не осталось.
Однажды в жаркий летний день у храма организованно собралась наэлектризованная ненавистью толпа, сопровождаемая многочисленными зеваками. После короткого митинга с воплями «Долой!..» зачинщики своротили ломом заржавевший замок на дверях и ринулись внутрь громить иконостас. Несколько «умельцев» с заранее припасенным инструментом поспешили на колокольню.
Из храма доносился стук топоров, звон стекла и скрежет выдираемого ломами металла.
Толпа безмолвствовала, только женщины и старухи беззвучно плакали. Наконец с колокольни заорали: «А ну поберегись!.. - и сверху обрушился большой набатный колокол.
Казалось, он совершенно бесшумно, медленно переворачиваясь в воздухе и сокрушая в щебень углы колокольни, приближался к земле. Колокол врезался в грунт и лопнул, громогласно застонав на всю округу.
Этот душераздирающий звук всколыхнул всю толпу. Верующие с плачем и воплями бросились врассыпную, а оставшиеся, словно разом лишившись разума, с озверелыми лицами ринулись в храм.
Они остервенело рвали, тащили, отдирали и снимали все, что поддавалось разграблению. Растаскивали иконы и облачения, паникадила и дарохранительницы. С треском срывали двери и выдирали решетки. Из церковной лавки выбрасывали книги, выволокли какой-то сундук и потащили его боком. Из открывшейся крышки на землю высыпались сотни нательных крестиков, и мальчишки еще долго находили их на пыльной улице.
Ночью вандализм не только не прекратился, но и начал набирать все новые обороты. В церкви искали спрятанное золото, пробивая ломами и кувалдами стены и пустоты воздуховодов.
Потом начался стихийный грабеж могил. За две недели переворошили и выбросили на поверхность останки всех достойных станичников. Каменные памятники вокруг храма разбивали, чугунная литая плита с рельефной надписью «Князю Ивану Романовичу Багратиону командиру Северского полка убЫтому непокорными горцами в 1861 г.» сиротливо валялась на задворках райбольницы еще и в 60-е годы, пока она не была помещена в райкомовском подвале.
Уже в застойные годы, когда первый секретарь компартии из станицы Северской по-дружески гостил у нашего первого секретаря, хлебосольный хозяин, не зная, чем еще удивить гостя, потащил его в подвал посмотреть на железяку в стиле ретро. А тот возьми да и попроси плиту в подарок. Нашему, понятное дело, для гостя ничего не жалко. Для дружка - хоть сережку из ушка. Теперь этот раритет хранится в Северском краеведческом музее.
Участь разграбленного храма была практически решена. Здание взорвали, а камень подводами перевезли в район консервного комбината и отстроили из него две общаги для специалистов пищевого гиганта.
К 1939 году церковный сад слегка окультурили лавочками, дорожками и мусорными урнами, окрестив его парком культуры имени Тельмана, пламенного германского борца за коммунизм, томящегося в застенках Бухенвальда. Но парк стоял пустым, как прокаженный. У молодежи не было охоты гулять по унылому бывшему кладбищу, тогда как рядом гудел весельем и музыкой «Летний сад». Новоявленный парк посещали только приезжие участники партийных конференций и слетов передовиков.
Менялся облик и самой станицы. Почти полностью исчезли приземистые бедняцкие хаты, чаще всего глинобитные и без полов, появилось немало двух-, трехэтажных административных, производственных и жилых зданий. Но белый храм уже не возвышался над станицей, а звон колокола заменил заводской гудок.
На рассвете воскресного утра 22 июня 1941 года фашистская Германия и ее союзники по агрессии совершили внезапное и вероломное нападение на СССР. Красная армия вынуждена была отходить, ведя трудные оборонительные бои. С первых дней войны станичники взялись за перестройку народного хозяйства на военный лад. Наряду с выпуском основной продукции Крымский консервный комбинат освоил в больших количествах выпуск противотанковых препятствий, огнеметов, гранат и котелков военного образца. Тысячи женщин, стариков и подростков трудились во всех отраслях хозяйства, заменяя ушедших на фронт мужчин, и, кроме того, регулярно выходили по МОБ-нарядам на оборонительные работы, имея при себе «кружку, ложку, кирки, лопаты и топоры». Немало было вырыто ими противотанковых рвов и других земляных заграждений, которые строились без учета реальной обстановки и впоследствии легко были преодолены противником. Огромные затраты труда не были оправданы.
На спешно переоборудованном аэродроме начали базироваться самолеты морской авиации Черноморского флота, которые совершали боевые вылеты на Одессу, Каховку, Перекоп. Среди летчиков большим авторитетом и популярностью пользовался командир эскадрильи Александр Пехубич Цурцумия. Для сверхдальних перелетов он предложил подвешивать на боевые машины дополнительные топливные баки, это значительно расширило зону действия авиации, и 13 июля 1941 года 6 самолетов под командованием Цурцумия нанесли мощный бомбовый удар по нефтеперегонным заводам в г. Плоешти, Румыния. Их не смогли остановить ни яростные атаки вражеских истребителей, ни зенитный огонь противника. Не потеряв ни одного самолета, летчики достигли цели и сумели разрушить два заводских корпуса, два склада, сорок шесть нефтебаков, двести две емкости с горючим. Более того, в воздушных боях группа бомбардировщиков сбила два вражеских самолета.
Боевой путь отважного летчика был горячим, но очень коротким. 29 декабря самолет, ведомый Цурцумия, возвращался на крымский аэродром после выполнения боевого задания в Крыму. Но на окрестности Крымской еще с вечера обрушился аномально обильный снежный заряд. За короткий период выпало почти до метра снега. Аэродромные службы предпринимали титанические усилия, чтобы расчистить посадочную полосу, и, вконец отчаявшись, начали в одиннадцать часов ночи поднимать и мобилизовывать население для расчистки полосы. Сотни жителей с лопатами пытались помочь летчикам, которые кружили над аэродромом, дожигая остатки топлива. Наконец все лимиты были исчерпаны, и самолет пошел на вынужденную посадку. Тяжелой машине не хватило какой-то сотни метров полосы. Пробежав при посадке расчищенное пространство, самолет уперся в сугроб и перевернулся, скапотировав через нос. Погибли все члены экипажа: майор Цурцумия, капитан Александр Горбылев, лейтенант Николай Трухов, сержант Николай Удачник. Это были первые жертвы Великой Отечественной войны в станице Крымской. Поэтому героев-летчиков похоронили в парке Тельмана в четырех отдельных могилах, ближе к нынешней автобусной остановке. Посмертно Цурцумия был удостоен звания Героя Советского Союза. Впоследствии родственники перевезли его останки на родину, в Грузию.
После этого случая были еще боевые вылеты и потери, и в дальнейшем останки экипажа перезахоронят на слободском кладбище вместе с другими погибшими авиаторами. На скромном обелиске есть надпись: «Погибшим летчикам-черноморцам».
Помимо аэродрома в центре Крымской находились штабы, госпитали, формировались воинские подразделения, которые отправлялись на фронт.
В парке им. Тельмана все чаще можно было увидеть раненых солдат из госпиталя, находившегося в здании нынешней глазной больницы. Раненые в больничных халатах отдыхали на лавочках среди зелени или поминали умерших от ран товарищей, которых хоронили тут же, в юго-восточном углу. Парк снова начал превращаться в кладбище. По стечению обстоятельств подвалы военного госпиталя занимала винодельческая организация и вино из огромных подвальных бочек отпускалось выздоравливающим для подкрепления сил совершенно бесплатно.
Лето 1942 года выдалось гнетуще жарким. Гитлеровцы рвались на юг нашей страны, надеясь захватить нефтяные месторождения Грозного, Баку, Майкопа, хлеб Дона, Ставрополья, Кубани. После упорных кровопролитных боев со значительно превосходящими силами противника наши войска вынуждены были отступать. 17 августа война докатилась до границ Крымского района. Впору было бить набат, но колокола уже не было. Вместо него над станицей гремели взрывы и небо застилал черный дым пожарищ. Жгли нефть и запасы зерна под все усиливающимся обстрелом вражеской дальнобойной артиллерии и бомбардировкой. После полудня Крымский консервный комбинат был принят начальником подрывной команды 47-й армии, и от первых взрывов сложились высокие заводские трубы, а потом были взорваны все основные цехи. Ночью взорвали пивзавод и электростанцию, но вопреки приказу не тронули мельницы и хлебопекарни, дабы не обрекать местное население на голод.
Позднее многие жители Крымской, пережившие оккупацию, считали, что станицу отдали немцам без боя. Они не знали, что в то время, когда население пряталось, спасаясь от обстрелов по щелям и подвалам, на подступах к станице полегло пятнадцать сотен восемнадцати- девятнадцатилетних мальчишек, курсантов 103-й отдельной курсантской стрелковой бригады. На пять дней задержали они наступление врага и своими молодыми жизнями заплатили за то, что под Новороссийском из хаотично отступающих воинских частей был сформирован НОР - Новороссийский оборонительный район.
К вечеру 21 августа 1942 года станица Крымская была полностью оккупирована немецко-фашистскими войсками.
«Иго» - слово из исторического лексикона, ассоциирующееся на Руси с событиями монголо-татарского нашествия многовековой давности, - вернулось в употребление в своем первобытном зловещем значении. Оккупанты, провозгласившие в листовках, выпущенных для населения края, что германская армия освободила его «от жидо-большевистского ига», установили «освобожденным» свой так называемый “Новый порядок”, одним полюсом которого был рабский труд для блага «Великой Германии», а другим - душегубки, виселицы и застенки гестапо.
За период оккупации жители Крымского района испытали на себе весь арсенал средств и методов так называемого «Нового порядка» - от подачек и вербовки малодушных граждан в местные «органы власти» до массовых казней и тотального ограбления. Сразу же после полевых войск станицу Крымскую наводнили подразделения полиции полевой жандармерии, гестапо и зондеркоманды СС-10А. Была произведена молниеносная акция регистрации населения. Жителей толпами сгоняли на фильтрационные пункты и сортировали по трем категориям. К первой, привилегированной категории относили так называемый антисоветский элемент (бывшие кулаки, белогвардейцы, дезертиры и уголовники). Ко второй - тех, кто не проявил особой активности при советской власти и остался таким же при немцах, так называемые «нейтральные». К третьей категории относились коммунисты, их семьи, семьи партизан и весь советский актив. Один из таких фильтрационных пунктов организовали прямо напротив парка во дворе малярийной станции, что стояла на углу улиц Ленина и Коммунистической. Здесь, под покровом фашистского произвола, одни граждане сводили счеты с другими, выплескивая в предательских доносах копившиеся десятилетиями обиды. Крики избиваемых доносились по ночам из подвалов несколько суток. Жутким пыткам подвергали и женщин, и стариков, и детей, вплоть до годовалых младенцев. Трупы замученных жертв вывозили по ночам и сваливали в громадные ямы в районе вокзала.
Весь период оккупации немцы будут брать заложников из обреченной «третьей категории» и без всякого повода расстреливать их, подвергая зверским издевательствам, насилию и грабежам.
В только что (перед войной) отстроенной средней школе №1 разместилась солдатская казарма, а немецкий госпиталь вселился туда, где до этого находился советский. Особенно немцам понравился винный подвал. Чиновничьи кабинеты напротив парка по улице Ленина, снова ставшей Николаевской, превратили в офицерский бордель. Девушек для него поставляли из ближайших станиц и хуторов, принуждая побоями и угрозами уничтожить их семьи. Ежемесячно в заведении проводилась «санация». Зараженных болезнями и забеременевших девушек вывозили за пределы станицы и расстреливали где-нибудь в балке или в противотанковом рву, а затем заменяли их новыми жертвами.
Но Кубанская земля буквально горела под ногами оккупантов. С первых же дней гитлеровцам пришлось подумать о захоронении своих убитых солдат и офицеров.
Парк, уже фактически ставший воинским кладбищем, с северной стороны начал заполняться аккуратно оструганными тевтонскими крестами с надписями готическим шрифтом. Поначалу офицеров и солдат хоронили с воинскими почестями в гробах, с оркестром. Потом от оркестра пришлось отказаться - слишком часто он начал звучать и вызывал лишь злорадство затерроризированного населения. Гробы постепенно заменяли снарядными ящиками, а в последний период умерших в госпитале хоронили по ночам по 5-6 человек в одной могиле, завернув лишь в одеяло или в плащ-палатку. К октябрю 1942 года фронт отодвинулся к Новороссийску, но и оттуда, и из- под Неберджая, и из-под Абинской привозили трупы убитых румын и немцев. Кладбище росло на глазах. Деревья между тем исчезали в бывшем парке одно за другим. Из них делали кресты. Памятник посреди парка, точнее, высокий белый фигурный постамент, утратил фигуру гипсового Ленина с протянутой рукой и приобрел нацистскую символику в виде орла со свастикой, надписью и датой - 1942 год. Захоронения советских солдат в юго-восточной части парка не трогали, лишь повалили фанерные пирамидки со звездами. А когда потери значительно возросли, убитых начали хоронить вперемешку, хаотично, лишь бы было свободное место. По свидетельствам очевидцев, в парке было от 500 до 600 могил. Родственники погибших солдат вермахта до сих пор приезжают в Крымск с фотографиями 1942 года, где отсняты кресты на местах захоронения их близких.
После некоторых похорон в парке станицу облетало в полголоса произнесенное магическое слово «партизаны». Партизан, и организованных, и стихийных, в Крымском районе было немного. Но фашисты и пособники боялись их до судорог, подозревая партизана буквально в каждом местном жителе. В январе 1943 года на улице Базарной была устроена публичная казнь через повешение 16 партизанских связных из Варениковской, выданных предателем.
На улицах в тот период было немноголюдно. Жители старались не покидать своих жилищ без крайней необходимости. Среди более двух с половиной тысяч расстрелянных у железнодорожного вокзала находили местных жителей, убитых прямо с кошелками и молочными бутылками в руках. Их захватывали во время полицейских облав на рынке.
Ненадолго открывшуюся церковь посещали лишь богомольные старушки - женщинам и девушкам опасно было показываться на улицах. Церковь заработала в здании старой греческой церкви (на этом месте ныне здание городской администрации). Очевидцы наблюдали однажды венчание какого-то полицая со своей невестой. Невероятное по тем временам зрелище. При освобождении Крымской здание сильно пострадало при артобстреле. В конце 60-х годов оно еще использовалось как склад управления кинофикации.
Дороговизна продуктов на рынке достигла умопомрачительных размеров, тем не менее уже с декабря 1942 года оккупационным маркам предпочитали советские рубли.
Ближе к весне грабеж и насилие мирного населения был уже абсолютно неприкрытым. Особенно отличились в этом румыны. Довольствие у румынских солдат было вдвое меньше, чем у немцев, и румыны тащили все, что можно было съесть или обменять на пищу. В здании старой аптеки (напротив нынешнего паспортного стола на Комсомольской) румыны нашли на чердаке сухие отходы зеленого горошка, в мирное время употреблявшиеся на корм свиньям. Так они их вымели веничками подчистую, не оставив хозяевам даже горошины.
Лишь вечно голодные станичные мальчишки с самодельными ящиками и щетками сидели на углах у парка-кладбища и зазывали оккупантов почистить сапоги. Заработок был рисковый и неверный, но иногда единственный для их семей. Излечившиеся после ранения офицеры и солдаты вермахта очень часто принуждали чистильщиков тащить их чемоданы из госпиталя, что был напротив парка, до самого железнодорожного вокзала, иногда давая мальчишкам несколько марок, но чаще просто угрожая пистолетом. И чем ближе гремела канонада наступающей Красной армии, тем озлобленнее становились бывшие раненые, отправляясь прямиком в мясорубку фронта. Мальчишек угнетенность врагов только радовала, несмотря на жестокие зуботычины.
Приближался час освобождения. 3 мая 1943 года части Южной ударной группы 56-й армии, сломив сопротивление врага, вышли с боем на шоссе Крымская-Неберджаевская и начали обходить Крымскую с юго-востока, угрожая противнику отрубить пути отхода из станицы. Немецкое командование перебросило часть подразделений с северного участка, чем ослабило оборону севернее Крымской. Этим воспользовались наши войска, усилили свои удары и прорвали вражескую оборону, продвинувшись за день на 8 километров. Усиленное наступление севернее и южнее Крымской создало угрозу окружения группировки врага и вынудило его отвести свои войска из этого района. В ночь с 4 на 5 мая 1943 года Крымская была освобождена.
Пейзаж после битвы.
5 мая 1943 года в 4 часа утра 98-й Гвардейский артиллерийский полк вошел в Крымскую со стороны вокзала. Впереди в направлении центра станицы продвигались разведчики. Один из них, сержант Николай Воронов, нашел в развалинах почты красную скатерть. Когда бойцы дошли до полуразрушенного здания райисполкома (ныне здание типографии около парка), они сделали из скатерти флаг и водрузили его над развалинами. Это было первое знамя над Крымской после освобождения.
В станицу Крымскую жутко было заходить: зловещая тишина, ни единого жителя, ни единой живой души, точно прошла здесь какая-то смертоносная эпидемия. Квартиры и дома брошены. В них только что были люди. Вот в этом доме обедали, на столе стоят тарелки, ложки, только вместо хлеба мамалыга. В другом доме стоит мельничка. Все на своих местах, будто хозяйка вышла куда-то. И так везде. А в некоторых домах видно хозяйничанье немцев - разбитые окна, мебель, зеркала; все разрушено, разбито, брошено. Отступая, гитлеровцы угоняли всех мирных жителей, которые попадались под руку. Спаслись лишь те, кто последние месяцы не выбирался на свет из подвалов и подземных убежищ.
На улице Ленина в развалинах с обрушенными потолочными проемами наши бойцы с удивлением разглядывали на закопченных стенах красочные росписи с изображением пухленьких амуров и фривольно обнаженных красоток. Но когда невесть откуда взявшийся старик рассказал солдатам про немецкий бордель и о том, что в нем творилось, ярость их была невообразима.
Они вдребезги расстреляли из автоматов похабные фрески и отправились к передовой, клятвенно обещая впредь не брать в плен ни одного фашиста, а валить всех на месте.
Станица наполнялась войсками. Местные жители, чудом спасшиеся от фашистской неволи, приветствовали своих освободителей. Вездесущие мальчишки тут же отправлялись в бывший парк громить немецкое кладбище, в короткий срок все вражеские кресты были повалены, а нацистская символика уничтожена.
С 16 мая 1943 года по решению военного совета Северо-Кавказского фронта в целях сохранения жизни и имущества населения из освобожденной от гитлеровцев части Крымского района началось отселение жителей за пределы района, на территории, полностью освобожденные от фашистов. Население выселяли ночью, оставляли только престарелых и больных. Для охраны невывезенного имущества были оставлены сторожа из числа престарелых. В станице Крымской было оставлено 45 человек плюс несколько представителей Крымского райотдела НКВД и милиции.
В этот же период было издано постановление военного совета 56-й армии за подписью генерал-лейтенанта А.А. Гречко, запрещавшее хождение граждан с 21 часа до 5 часов утра. Виновных и нарушителей предавали суду военного трибунала.
Но война отодвигалась все дальше и дальше, а жизнь в разоренной станице нужно было налаживать с нуля. Станица Крымская в военный период длительно и неоднократно подвергалась артобстрелам и авианалетам со стороны советских войск и войск вермахта. Разрушения составляли 80-90% всех жилых домов и предприятий. Все окрестности были буквально завалены взрывоопасными боеприпасами, но на бывший церковный сад не упало ни одного снаряда и ни одной бомбы. Лишь каменные столбы, ограды были иссечены осколками и пулями. Вновь причудливым оборотом судьбы этот квадрат земли приобрел статус воинского кладбища.
Станица вся была в руинах, и руины зарастали высоченным бурьяном. Поначалу ходить можно было только по узким тропинкам, обозначенным саперами с помощью флажков и вешек. Любой шаг в сторону грозил взрывом, уходя, фашисты намеренно разбросали немало взрывоопасных сюрпризов, замаскированных под привлекательные вещи: консервы, оружие, игрушки, ручки-самописки или просто ярко окрашенные, как пасхальные яйца, гранаты, взрывающиеся при одном прикосновении. Сгоревшие руины Летнего сада долгое время были просто опасны, и возвращающаяся в станицу молодежь стала собираться на единственном «спокойном» островке - в бывшем церковном саду, где уже почти не было деревьев. Наличие могил никого уже не смущало. За время оккупации людям пришлось видеть смерть в тысячах самых неприглядных обличий, и тихий погост действовал скорее умиротворяюще. Тем более что за пределами станицы, например, вдоль дороги на село Молдаванское, под открытым небом догнивали рядами сложенные трупы бойцов, белеющие бинтами. Это были раненые, которых в ходе прорыва «Голубой линии» санитары выносили к дороге, но дождаться помощи им так и не было суждено.
В 1948 году решением на самом высоком уровне район обязали произвести массовое захоронение останков воинов, павших на полях сражений. К тому времени отличить своих от врагов можно было лишь весьма приблизительно. Население находилось под угрозой массовых эпидемий, а в районе, отъевшись на трупах, расплодились волки и стаи одичавших собак. Однажды зимней ночью демобилизованного раненого солдата волчья стая растерзала прямо перед родным домом.
Скорбный труд по перезахоронению останков лег на плечи женщин и стариков. На каждом хуторе и в каждой станице, на полях и в лесах собирали и хоронили в братских могилах павших солдат. В самой станице Крымской с улиц убрали более сотни временных захоронений, перенеся их к мемориалу у старого кладбища, ныне улица Комарова. Захоронения в парке Тельмана пока не трогали, но и не обустраивали. Бывший парк зарос бурьяном, среди которого спешащие по своим делам жители наискось и как попало проложили тропы прямо по осевшим бугоркам. На одной из фотографий 1950 года изображены проводы новобранца в армию на фоне парково-кладбищенской пустоши. Другого, более удобного для гуляний места в станице тогда просто не было.
"Райский сад" социализма.
Период определенного расцвета нашего парка приходится на конец 50-х годов ХХ века. К этому времени страна уже начала понемногу оправляться от военного лихолетья, но продолжала пребывать в вопиющей нищете и разрухе. Зияющие проемы руин можно было видеть буквально в каждом населенном пункте. Люди жили впроголодь, донашивали уже изрядно обветшавшую довоенную одежду, и эйфория победы над врагом все чаще сменялась вопросом : «Почему же мы так плохо живем?». Во время войны «железный занавес» приоткрылся и миллионы советских граждан хоть и с боями, но побывали за границей. Было что с чем сравнивать, и сравнения эти были явно не в пользу самого справедливого на планете строя в материальном плане. Руководству стало необходимо дать своему народу хотя бы надежду на светлое будущее, хоть какое-то подобие праздника. До войны мечтой всякого сознательного строителя коммунизма было хоть раз побывать в Сочи или в Ялте. Недолгое пребывание у теплого моря, среди пальм и экзотических растений служило поводом для необыкновенных воспоминаний, словно путешествующий побывал в земном раю. И не просто в раю, а в раю развитого социализма. Идеологически это действовало неотразимо. Идея совпала с желанием самих людей забыть ужасы войны и обустроить хоть небольшой уголок, где душа отдохнет, наслаждаясь вечной красотой цветов и деревьев. По всей стране началась закладка садов и парков. Не хватало специалистов, но станице Крымской в этом отношении повезло. Иван Матвеевич Кваша, агроном колхоза “Красное знамя”, до войны получил прекрасное образование, в том числе и по основам декоративно-садового дизайна, и был единственным в районе сведущим специалистом, способным заняться обустройством парков. В период Великой Отечественной войны Иван Матвеевич командовал эскадроном в 10-й Гвардейской добровольческой кавалерийской дивизии знаменитого 4-го Кубанского казачьего корпуса и с боями дошел до Праги. С решительностью отважного рубаки Кваша предложил руководству района план благоустройства будущего парка, им же самим изготовленный. Начальство план утвердило, отпустило на его осуществление немалые по тем временам деньги, и работа закипела.
В основе плана - крестообразное расположение центральных аллей, оставшееся еще от церковного сада. Но Кваша всерьез решил посоревноваться с сочинской Ривьерой. По его плану в парке должны были высадить более 60 видов деревьев и кустарников. Растительность каждого участка парка приобретала свой индивидуальный характер и выстраивалась таким образом, чтобы в каждый период года, в каждый месяц одна привлекательная особенность сменяла другую. Кваша понимал это как воспитание человеческой души через красоту.
Кроме того, в парке были запланированы летний кинотеатр, танцплощадка, “Беседка молодости», “Беседка мечтаний», спортивная и детская площадки, фонтаны «Символ Кубани» и “Фонтан плодородия». Каждый участок закреплялся за определенной организацией, школой, предприятием. Объявили сбор саженцев и цветов у населения, и люди охотно несли что у кого было, сами предлагали озеленить любой свободный лоскуток парка. Иван Матвеевич ездил по командировкам и любовно отбирал для своего детища редкие виды растений согласно задуманной композиции. Ясень и тополь чередовались с бузовником и плакучей ивой, лох серебристый с шаровидной акацией и т. д. Но перед посадкой нужно было решить проблему захоронений. Советские захоронения были почти сплошь неглубокими, не более полуметра. Поэтому большинство из них было вскрыто и останки перенесены в братскую могилу у старого кладбища. При разбивке плана, если колышек закладки попадал на захоронение, останки извлекали, но не исключено, что перезахоронили не всех. Особенно туманна история перезахоронения немецких останков. Немцы и румыны хоронили солдат и офицеров на глубине 1,5-2 метра, а для посадки крупных деревьев требовалась как раз такая же глубина, и рабочие коммунхоза порой до темноты, а иной раз и при свете фонаря откапывали вражеские гробы. Работа эта слыла выгодной. Во-первых, оплачивались вынутые кубометры грунта, а во-вторых, на останках оккупантов попадались ценные вещи. Чаще у офицеров, чем у солдат, находили кроме золотых коронок и обручальных колец серебряные и золотые часы, портсигары, перстни, а то и женские броши и серьги с бриллиантами. Словом, все то, чем оккупантам удавалось поживиться во время грабежей. Стоило все это по тем временам недорого, но на выпивку хватало, и работа кипела в ударных темпах. На найденные пистолеты и штык-ножи вообще не обращали внимания, этого добра по станице и так валялось как грязи. Дальнейшая судьба вражеских костей не ясна. По некоторым свидетельствам, их вывозили на свалку подводами или зарыли в авиаворонках где-то за станицей. Если гроб не мешал посадке дерева, останки вообще не извлекались. Когда несколько лет назад за танцплощадкой на месте фонтана построили круглое здание, где сейчас торгуют телефонами, рабочие наткнулись под землей на останки нескольких человек с немецким смертным жетоном, там они остаются и доныне. Сколько погибших покоится под парковой сенью, не знает никто.
К 1957 году реконструкция парка имени Тельмана была завершена. Все немецкое в тот период было ругательным, и местные жители откровенно плевались, проходя мимо таблички с именем мученика фашизма: многие просто не знали, кто такой этот Тельман. Но парк искренне любили. Это был период его расцвета. Дорожки в парке посыпались желтым ракушечником, привезенным из Анапы. Зимой и в дождливый период парк запирался на замок, чтобы дорожки не растаптывались. Кусты вдоль дорожек подстригались ровной полочкой через каждые пять метров, чередуясь со сферическими выступами. Цветы чередовались с апреля и до глубокой осени, но главным цветочным хитом был, конечно, розарий. В жаркий летний день розы у фонтанов издавали столь одуряющий аромат, что не все могли долго находиться под его очарованием. На территории парка была особая теплица, где выращивали рассаду для цветов и в зиму хранили пальмы в кадках и колючие агавы. Штат парка разросся до 20 человек. Кроме директора и бригады озеленителей появились должности массовика, киномеханика, электрика и сторожей. На ночь парк закрывался, и сторожа выпроваживали засидевшиеся парочки колокольчиком. Кованая ограда с острыми пиками, сторожа с собаками и милиционер служили парку надежной защитой от хулиганов. Милиции даже не стоило прилагать для этого усилий, сознательные граждане враз могли скрутить и доставить в отделение субъекта с неадекватным поведением. Брошенный на аллею окурок наказывался солидным штрафом, матерное слово - трое суток ареста. Пьяный дебош - однозначно 15-суточное заключение. Однажды бухгалтер винзавода по пьянке сломал в парке молодое деревце, за что заплатил 120 рублей, деньги тогда немалые.
В выходные и праздничные дни парк был полон народу в своих самых лучших нарядах. Субъекту в замасленной спецовке милиционер мог сделать замечание и выпроводить наружу. Публика дефилировала по аллеям сначала по большому кругу, потом крест-накрест, потом по малому кругу у фонтанов, а ближе к темноте смещалась в сторону танцплощадки или кинотеатра. Смысл ритуала состоял в том, что, гуляя, можно было и себя показать, и увидеть почти всех своих знакомых, приятно приветствуя друг друга. Детей можно было оставить на детской площадке с горкой, песочницей и качелями, ничуть не опасаясь, что им захочется покинуть этот уголок детского рая. По соседству за стеной слышны были удары по мячу на волейбольной площадке. Здесь царила молодежь. Оккупировав одну из беседок, молодые рабочие дожидались своей очереди сразиться в волейбол или разминались на турнике и брусьях. Волейбол был настолько заразительно азартной игрой, что конкурировал даже с танцами, игры не прекращались до закрытия парка. Дождавшись своей очереди, новая команда уходила с танцплощадки и вступала в игру, а проигравшие отправлялись танцевать. Танцы начинались довольно рано, под духовой оркестр, располагавшийся в деревянной раковине небольшой эстрады. В начале 60-х годов на танцах можно было встретить достаточно молодых людей с ранней сединой. Они азартно танцевали вальсы, польки, танго, наверстывая то, что у них украла война. Но со временем их становилось все меньше и меньше - на смену им пришли молодые семейные пары. Иногда перед загородкой танцплощадки выстраивался целый ряд колясочек с орущими младенцами. Одна или две девушки по очереди присматривали за ними, пока их мамы и папы разучивали на площадке новый танец типа «Ча-ча-ча». Когда появился массовый танец «Летка-Енка», он положительно свел всех с ума. Под звуки этого задорного танца публика, взяв друг друга за талию и выстраиваясь в длинную цепь, ритмично вскидывала ноги и прыгала. Однажды эта живая змея, не умещаясь в пределах танцплощадки, под звуки репродукторов отправилась в дефиле по всему парку, присоединяя к себе все новых и новых участников. Зрелище было грандиозное, но бесконтрольное, и в дальнейшем на такие танцы наложили ряд ограничений.
Недолго пустовал постамент посреди парка. На нем вновь возникла фигура гипсового Ленина с протянутой рукой. В другой руке Ильич держал нечто объемное. Знатоки утверждали, что это была кепка. Юные пионеры считали, что столь героический человек не станет держать банальную кепку и в руке у него противотанковая граната. Поскольку фигуру каждую весну подшпаклевывали и перекрашивали, она со временем приобрела все более обобщенные черты, поэтому ее убрали, когда более добротный Ильич вознесся на площади напротив парка.
Едва начинало темнеть, зажигался экран летнего кинотеатра. Кино крымчане любили до самозабвения. Однажды во время просмотра тогдашнего “триллера” «Дети капитана Гранта» разразилась чудовищная гроза. На экране бушевала буря в Парагвайской сайве, а на публику дождь лил как из ведра. Никто не ушел даже тогда, когда кинотеатр, находившийся несколько ниже уровня тротуара, начал заполняться водой. Публика пересела на спинки лавок и требовала продолжения сеанса, накрываясь газетами и зонтами. Только после короткого замыкания проводов, когда свет окончательно погас, разочарованные зрители побрели на выход по колено в воде.
Мальчишкам кинотеатр нравился тем, что фильмы, на которые детям до 16 лет вход был строго воспрещен, можно было смотреть, рассевшись на деревьях за оградой.
Парковый бум.
Два круглых бассейна с фонтанами были главной достопримечательностью северо-западной части парка. Лавочки вокруг них всегда были заняты. Детвора играла со струйками фонтанов и пускала в бассейне игрушечные катера с моторчиками. Одно время в бассейнах плавали золотые и красные карпы, но прожили они недолго. Может, и из-за того, что утомленные жарой граждане опускали в воду натруженные ходьбой ноги.
Северо-восточный угол парка долго оставался мемориальным. Там находился памятник героям Гражданской войны и партизанам отряда «За Родину!», состоявший из двух белых пирамидальных стел, стоявших на ступенчатом постаменте. Здесь всегда было тихо, и на лавочках сидели лишь пенсионеры с газетами да мамаши со спящими в колясках малышами. Во время последней реконструкции парка захороненные останки перенесли к мемориалу на улице Комарова, а на месте памятника возникла летняя кафешка.
Весь теплый сезон, с середины апреля по середину октября, по выходным дням до самого закрытия парк гудел буквально как улей от толп гуляющих и являлся духовным и культурным центром теперь уже города Крымска. Высокопоставленным гостям, навещавшим Крымск, обязательно показывали Крымский консервный комбинат и городской парк, благо это было по дороге в райком партии. Парк обозревали Хрущев, тогда глава СССР, маршал Тито - глава Югославии, делегации Кубы, Китая и прочая публика помельче.
В снежные, холодные зимы парк тоже ненадолго открывал свои ворота. Но аллеи расчищались от снега только до памятника Ленину, чтобы гражданам в зимнюю стужу было не так тоскливо вдали от любимого Ильича.
Впервые приехавший в Крымск передвижной зоопарк тоже разместили в парковых аллеях. Дикие звери в клетках среди кустов и деревьев производили на публику неизгладимое впечатление, но урон, нанесенный зоопарком кустарникам, цветникам и дорожкам, оказался столь велик, что в дальнейшем от подобных экспозиций решили отказаться.
Летом в первой половине дня в парк приводили играть детей из ближайшего детского садика, расположенного по улице Демьяна Бедного. Воспитательница что-то читала, сидя на лавочке, а дети, пользуясь тем, что все дорожки только что отсыпали желтым ракушечником, возились в песке. Воспитательница полюбопытствовала, что за прямоугольные холмики с воткнутыми в один край палочками так усердно лепят карапузы. «Это могилки», - сияя глазками, ответили дети. И им показалось странным, почему это воспитательница, вместо того чтобы похвалить их, вдруг рассердилась и стала истерично топтать аккуратные холмики, запрещая прикасаться к песку. На следующий раз в парк детей повела уже другая воспитательница, и, когда у нее возник тот же вопрос относительно холмиков, сообразительные дети заявили, что это, дескать, колхозные стога. Воспитательница деток похвалила, а они продолжили выстраивать аккуратные ряды прямоугольных холмиков.
В начале 60-х годов город Крымск охватил парковый бум. Заразительный пример центрального парка побудил комбинатовский район создать свои парки. Перед заводоуправлением разбили великолепный цветник с огромными часами из живых цветов с календарем. Цифры и буквы календаря в специальных ящиках были также из живых цветов и менялись по утрам ежедневно. В подсобном хозяйстве и теплице консервщиков выращивались уникальные виды растений, которым позавидовал бы любой дендрарий. На этой базе консервный комбинат и создал свой великолепный парк, от которого сейчас остались одни воспоминания. Он располагался примерно там, где сейчас возвышается здание бывшего заводоуправления. Река Адагум, прихотливо изгибаясь, делала раньше в том месте петлю, и в парк можно было попасть, перейдя через два пешеходных моста. Комбинатовский парк старался перещеголять городской и красотой беседок с фонтанами, и количеством экзотических насаждений. А кроме спортплощадок за парком простиралось футбольное поле, где цеховые команды сражались кирзовым мячом, достигая буквально баскетбольного счета.
Почти во всех парках можно было увидеть гипсовые или цементные статуи пионеров с горном и барабаном, как в фильме «Добро пожаловать» или «Посторонним вход воспрещен». А в проходном треугольном комбинатовском сквере установили для эстетического воспитания граждан статуи обнаженной Венеры и какого-то древнегреческого атлета, тоже без ничего. Венеру какие-то похабники расколбасили быстро, и она исчезла. А атлет простоял лет двадцать. Проходящие мимо доброхоты вставляли ему между пальцами изогнутой кисти руки дымящийся бычок, что создавало иллюзию перекура.
В идеальном состоянии, вплоть до начала перестройки, содержались скверы железнодорожного вокзала. Вокзал - лицо города, и на его украшение денег не жалели. Приезжие следовали в город по тенистой виноградной аллее через центральный круглый цветник, в обеих половинах которого возвышались раскидистые пальмы. Зиму пальмы коротали в зале ожидания вокзала. В ту половину вокзального сквера, где стояла статуя Ленина, публика избегала заходить, до того там было все строго и чинно. Каждый участок был закреплен за тем или иным подразделением железнодорожников.
Сады и скверы устраивались при школах, больницах и учреждениях. Озеленялись улицы и дворы. Этому придавалось воспитательное значение. Коллективный труд формировал строителей коммунизма. Например, тогдашнему начальнику ШЧ-10 удалось привезти из-под Сочи партию саженцев редких кустарников и деревьев и окультурить свою территорию, в результате коллективу сразу присвоили звание «Коллектив коммунистического труда».
В основном все эти достижения воплощались руками молодых. Комсомольцы 60-х были переполнены энтузиазмом созидания. Им, запомнившим в своем детстве ужасы войны и послевоенной разрухи, было радостно сознавать, что мир вокруг преображается их трудом.
В 1961 году городское руководство раздобыло где-то большую партию саженцев. Ими и решили озеленить нынешнюю улицу Гречко. Саженцы могли высохнуть и погибнуть, и действовать нужно было без промедления. Мобилизовали комсомольцев города для рытья ям и посадки деревьев. Ребята самоотверженно трудились до поздней ночи при свете фар и фонарей, но к утру аллея деревьев красовалась от автостанции до вокзала. Сотни субботников и воскресников крымчане отработали бесплатно, озеленяя свой город. Многие результаты их стараний уже бесследно исчезли. Центральная площадь перед спортшколой (ранее кинотеатр «Октябрь») тоже была засажена тенистыми деревьями. В 60-е годы между кинотеатром и универмагом был особый скверик - депутатский. Там в огороженном забором прямоугольнике росли сосны и стояли лавочки, но скверик был на замке и открывали его только во время крупных партийных собраний в зале кинотеатра «Октябрь», чтоб «слугам народа» было где перекурить. Однажды скверик открыли для какого-то важного гостя. Седой джентльмен в дорогом костюме в одиночестве бродил по скверику, заложив руки за спину, и нервничал, оттого что на него чрез штакетник сочувственно пялилась публика, как на примата в зоопарке. «Так вот он какой, депутат!» - глазел народ. Со временем забор от ветхости упал, в скверике начали распивать перед киносеансом спиртное, а захиревшие сосны вырубили. Теперь на их месте газон с красивыми высокими елями.
Нужно не забывать, что главным озеленителем города и района на тот момент оставался Иван Матвеевич Кваша. Он озеленял улицу Гречко, территорию правления колхоза Ленинский путь, разбивал плодово-декоративные скверы в селе Киевском и у памятника вышке-бабушке на реке Кудако, создавал проекты озеленения хутора Адамовского и мемориала на Сопке Героев. Администрации населенных пунктов эти проекты охотно поддерживали и воплощали, поскольку деньги из бюджета отпускались огромные, а проследить весь путь их освоения было невозможно. Поэтому попутно с парками в населенных пунктах вырастали и аккуратные частные домовладения.
К началу 70-х кипящий энтузиазм начинает потихоньку гаснуть, уступая место реальной серой действительности. Благосостояние населения если и не достигло среднего европейского уровня, но уже и не было копеечным, а запросы возрастали. Реально в лучезарное будущее уже не верили, как и в Деда Мороза, но довольствовались стабильностью настоящего. Парки утратили свою идеологическую нагрузку, и расходы на них резко сократили. Живой организм, нуждающийся в постоянном уходе и обновлении, посадили на голодный паек редких школьных субботников. Парки неуклонно начали приходить в упадок. Они дичали, зарастали, утрачивали свою атрибутику и все чаще становились местом совершения преступлений - драк, убийств, изнасилований.
В 60-е годы поножовщина в парке, а уж тем более стрельба были редкостью. В 1964 году трое приезжих задрались на танцах с местными парнями, один из них выхватил из-под куртки пистолет ТТ и открыл стрельбу, ранив несколько человек. Милиционеры, дежурившие в парке, среагировали мгновенно. Преступников преследовали в направлении северо-восточных ворот, откуда обычно вывозились контейнеры с мусором, и двоих уложили наповал, а одного скрутили. Убегая, стрелок выбросил пистолет в одну сторону, а кобуру в другую. Пистолет подобрали милиционеры, а кобуру нашла в розарии работница парка и подарила своему внуку вместо игрушки.
Но однажды, на одном из партийных съездов, на всю страну ляпнули, что преступность уже побеждена, и милиции урезали оклады вполовину. Это привело к значительным кадровым перестановкам, и не в лучшую сторону. На какой-то период в 70-е годы город захлестнул молодежный беспредел. Парк считался нейтральной территорией. Сюда приходили для выяснения отношений молодежные группировки разных районов. «Вокзальные», «слободские», «центровые», «скалистые» и другие в парке дрались редко. Там для этого были слишком стесненные условия. Предварительно встречались на «стрелке» на углу Ленина и Д. Бедного у газетного киоска напротив парка, а потом, заключив соглашение о намерениях, отправлялись на ближайшую стройплощадку, где и проходила массовая драка с применением кирпичей, арматуры, досок, ножей и обрезов. Увечья были распространенным явлением, а убивали редко.
Когда в силовых структурах вновь вернулись к разумной оплате труда, разгул молодежных банд постепенно сошел на нет. Даже был период, когда после убийства сразу трех несовершеннолетних школьниц на уровне города вышло распоряжение несовершеннолетним не появляться на улицах с наступлением темноты без сопровождения родителей. Билеты в кино школьники могли приобретать только на сеансы, оканчивающиеся до 7 часов вечера. Правда, просуществовал этот порядок недолго. Переполненные школы работали в две смены, и школьникам приходилось брести домой по лужам уже в полной темноте, освещенной редкими фонарями.
В 80-е годы парк пережил последнюю реконструкцию. Исчезли летний кинотеатр, карусели, питьевые фонтанчики и бесплатные туалеты, впрочем, поначалу один, полуподземный, оставался, но при каждом дожде его заливало под самый потолок, а местные шутники прозвали это сооружение «Крымским метро». Исчезли и бассейны с фонтанами. Цементная скульптура медведицы с медвежатами, украшавшая какое-то время один из фонтанов, сиротливо притулилась возле аллейки, и остряки окрестили ее памятником матери-одиночке. Парк сильно проредили, вырубив половину деревьев и почти все кустарники. Исчезла и старинная кованая ограда вместе со столбами, а дорожки замостили клетчатой плиткой. Скромненько, но чистенько.
В лихие 90-е, когда воздух сотрясали трескучие фразы о возрождении России и выстрелы рэкетиров, много вещалось о том, что нужно возвращаться к своим корням, осмыслить и осудить преступления бесславно рухнувшего режима и возрождать православие. Возникла надежда, что в пустующем «оскверненном» парке теперь снова можно воздвигнуть храм. Отец Сергий, священник крымского прихода, представил проект строительства нового храма на рассмотрение тогдашних «отцов» города. Наспех перекрасившиеся чиновники тут же отмели идею возрождения храма на старом месте как кощунственную. Но после долгих дебатов выделили участок под строительство на площадке, где по иронии судьбы до этого возвышалось “чертово колесо”...
В стране, которая неудержимо скатывалась в пропасть, где все было дефицит и стоило огромных денег, строительство храма казалось нереальной фантазией. Возможно, разрешение давалось с тайной надеждой на невозможность его осуществления. Впрочем, место, выбранное для храма, тоже когда-то было частью Крымского укрепления и имело давнюю героическую историю. Так или иначе, пролетели годы, и над Крымском вновь вознесся златоглавый храм, самое красивое сооружение в городе. Крымск обрел свой неповторимый облик и последние годы становится все ярче и привлекательнее. А парк, в котором народные радетели запретили возрождение храма, с успехом, как оказалось, можно застраивать забегаловками и магазинчиками. Какое будущее его ждет? Отстроят там второй рынок типа «Паллады» или гигантский супермаркет «Для нужд трудящихся»?
События, происходящие с нами, имеют место лишь постольку, поскольку мы допускаем возможность их осуществления. Поэтому не надо потом кивать на «красных» или “белых», «черных» или «серых», списывая на них все грехи. Остается лишь надеяться, что тяга к духовному все же пересилит сиюминутные материальные интересы и крымчане возродят на старом месте в память о своих славных предках белокаменный храм.
С. Ростовский,
научный сотрудник Крымского
краеведческого музея
