К утру становилось ещё холоднее, мерзкий кубанский холод пробирал до самих костей. Бойцы из нашего отряда, которые были призваны из Сибири, говорили, что у нас на юге минус два градуса сложней переносится, чем у них на севере минус двадцать.
Очевидно, из-за большого содержания влаги в воздухе. Но, тем не менее, от осознания всего этого теплее не становится.
Ноги отекли и онемели, сейчас бы встать да побегать, согреться, но приказ – не подниматься…
Сухая автоматная очередь ворвалась в предрассветную тишину, взбудоражив всё живое. Время, будто замерло. Не хотелось осознавать, что вот оно и началось. Сон слетел, как увядшие листья с деревьев после первого мороза.
Прозвучало ещё несколько разрозненных винтовочных выстрелов. Человеческие крики на русском и немецком языках заполнили округу. Они лавинно перерастали в душераздирающий рёв.
Всевозможные звуки, имеющие различное происхождение: глухие удары, лязг металла, треск сломанного дерева вливались, словно аккомпанемент, в какую-то адскую мессу.
Справа от меня орал старшина: «Примкнуть штыки, ребятки!».
В серой предрассветной мгле чёрной массой надвигались вражеские солдаты, поглощая нашу оборону шаг за шагом.
Было ясно: что-то пошло не по плану, и мы нарвались на контратаку врага.
Это рукопашный бой!!!
«Дед», срывающимся на хрип голосом, заорал: «За мной!» и с примкнутым к стволу винтовки штыком, рванул к гудящей толпе.
В какое-то мгновенье в нескольких дюймах от моей груди блеснул металл. Я едва успел увернуться – это было лезвие клинка противника…
«Всё происходило как-то нереально, словно во сне. Осознание событий запаздывало.
Побоище поражало своим масштабом. Во все стороны, сколько видел человеческий глаз, в предрассветной мгле, словно волны ночного океана, дышала масса человеческой плоти.
В какой-то момент передо мной выросла фигура старшины: «А ну, не зевай м… т…», – выругался он в мой адрес, что было не свойственно ему. Затем резким движением он выдернул штык из спины противника, распластавшегося возле меня на мёрзлой земле в неестественной позе.
Не успел я прийти в себя, как командир снова ринулся в скопище разъярённых людей.
Сделав несколько шагов вслед за ним, я вдруг заметил приклад карабина, летящий на мою голову. Не успев сообразить, что же делать, понял, он мне уже не опасен. Обидчик застыл как в полукадре, затем плавно осел на землю вместе со своим оружием. Ещё раз кто-то из моих товарищей помог мне…
Рассвет подступал нехотя, словно боялся увидеть весь ужас происходящего. Картина – не для слабонервных зрителей, словно зарисовки из преисподней.
Повсюду распространился запах крови и рваной человеческой плоти. Съёжившийся от страха, мозг подсказывал, что выбора нет, и нужно убивать…
Взяв оружие наизготовку, я приготовился к встрече врага. И вдруг заметил, что справа от меня на земле огромный фашист повалил молодого бойца на землю и, держа карабин руками за ствол и приклад, сдавил ему горло.
Солдатик тщетно пытался вырваться из мертвецкого капкана, по его движениям было понятно, что ещё немного, и он задохнётся.
Всем своим семидесятикилограммовым телом я налёг на приклад винтовки и воткнул штык агрессору между лопаток, его руки мгновенно обмякли. Парень, лежащий под ним, сразу же ожил, отбросив карабин, он вывернулся из-под тяжёлого тела врага…
***
На фотографии две ржавые железяки – это боевое холодное оружие, экспонаты нашего музея. Из отрывка вышеприведённого рассказа понятно насколько трагическую роль могли сыграть в жизни отдельных людей эти исторические предметы времён ВОВ. Сколько загубленных душ на счету двух этих боевых единиц, сколько порушено надежд, сколько горя чёрным ореолом висит над злобным творением рук человеческих. «Перекуём мечи на орала» – крылатое выражение из Ветхого Завета, из книг пророка Исаии и пророка Михея, актуально во все времена. Но чем больше мы узнаём историю, тем больше понимаем…
