Сокровенный сердца человек

Иллюстрация: 48.mchs.gov.ru

И бывает, что человек возносит свой образ так высоко, что это превосходит всякую фантазию. Причина такой невероятной фантастичности его образа в том, что здесь уже действует бесовское вдохновение и логика «будете как боги».

Иоанн Корнаракис^[1]

Человек исследует самые сокровенные уголки Земли, устремляет взор к звездам, зачарованно любуется океанскими просторами и вершинами гор. Одно остается без его внимания – собственное сердце. Глубины человеческого сердца пугающи, таинственны и неизведанны. Возможно, такое стремление познать окружающий мир связано с желанием избежать встречи с собой.

Знание себя, своей меры является неотъемлемой составляющей богоподобной добродетели смирения

Знание себя, своей меры является неотъемлемой составляющей богоподобной добродетели смирения.

Насколько уничижительно смирение для окружающих, настолько же возвышающе оно в очах Божиих и бесценно для самого смиренника. Нет ничего величественнее смирения, это поистине «царская добродетель, ведущая нас к небесам» (святитель Иоанн Златоуст).

«Научитеся от Меня, яко кроток есмь и смирен сердцем» (Мф. 11, 29), – так призывает нас Небесный Владыка облечься в прекраснейшую одежду смирения, недоступную для вражиих стрел, и опоясаться кротостью – этой надежнейшей уздой на всякое коварное и злобное ухищрение. Преподобный Силуан говорил, что вкусивший сего духовного меда – смирения – не захочет уже иной пищи^[2].

Преподобный Иоанн Лествичник изъясняет силу смирения, как ходатайствующую пред Богом: «Не постился я, говорит Давид, не бдел, не лежал на голой земле: но ‟смирихся, и спасе мя Господь” вскоре (Пс.114, 5)», – так и обезоруживающую, низлагающую сопротивника: «и только одна добродетель смирения такова, что бесы ей подражать не могут».

Добродетель смирения, будучи сначала горька на вкус, открывает понуждающим себя последующую сладость. Как свиток, который повелено было съесть пророку Иезекиилю: «и написано на нем: ‟плач, и стон, и горе”», «и я съел, и было в устах моих сладко, как мед» (Иез. 2, 10; 3, 3).

Господь неслучайно ставит нас в такие обстоятельства, которые противоречат нашим желаниям. Принимая их, мы растем, меняемся

Господь неслучайно ставит нас в такие обстоятельства, которые противоречат нашим желаниям. Принимая их, мы растем, меняемся, меняется и мир вокруг нас, и беспокоящие нас обстоятельства разрешаются наилучшим образом.

Но чем дальше человек отходит от подлинного знания о себе, тем слабее ему слышится голос Бога, тем неочевиднее для него Божие водительство.

Сердце человека не терпит пустоты, и освободившееся пространство заполняется вымыслом, отличительными признаками которого являются сложность, замысловатость. Отсутствие подлинного знания восполняется воображаемым.

Ложное, вымышленное представление о себе у святых отцов именуется самообольщением, прелестью. Святитель Игнатий (Брянчанинов) указывает на такое свойство прелести:

«Всякая прелесть льстит нашему самомнению, нашему тщеславию, нашей гордости».

В противовес такому опьянению мысленными мечтами и фантазиями нам заповедано трезвение, равно далеко отстоящее как от превозношения, так и от самоуничижения. Трезвение предполагает внимание, рассудительность, смирение, кротость.

Апостол Петр, заключая свое Первое послание призывом «трезвитесь и бодрствуйте», противопоставляет внешнему описанию христианина «сокровенного сердца человека», обозначая сердце как хранилище «кроткого и молчаливого духа» (1 Пет. 3, 4).

А премудрый Соломон наставлял: «Больше всего хранимого храни сердце твое, потому что из него источники жизни» (Притч. 4, 23). Можно ли хранить то, чего не знаешь? Думается, что «хранить» – означает не только оберегать, содержать в целости, но и иметь представление о ценности хранимого.

Но почему мы пренебрегаем внутренним содержанием, почему для нас первостепенно внешнее – выглядеть хорошо в глазах окружающих, создать привлекательный образ?

Во многом это обусловлено желанием предстать перед ближними в лучшем свете, в облике «настоящего» христианина, не показывать собственных слабостей, низменных страстей. Мы хотим, чтобы о нас думали и говорили только хорошо. Нас больше всего волнует, как мы выглядим в глазах других, не изменят ли они своего отношения к нам.

Мы хотим казаться человеком, который никогда не ошибается, всегда прав, в любую минуту знает, как себя вести, какое слово сказать. Но разве существуют вообще такие люди? Кто из святых мог сказать о себе подобное?

К примеру, святитель Лука (Войно-Ясенецкий) в автобиографической книге «Я полюбил страдание» не боялся говорить о собственных ошибках в предельно честных выражениях:

• «это было началом греховного пути и Божиих наказаний за него»;
• «…и со мною случилось тягчайшее несчастье и великий грех»;
• «Господу Богу было, конечно, известно, что я затеваю новый тяжко греховный шаг»;
• «оставленный Богом и лишенный разума, я углубил свой тяжкий грех непослушанием Христову повелению»;
• «на радость диаволу, на погибель себе, я очень обрадовался этому»;
• «там я чувствовал себя сбившимся с пути и оставленным Богом... и наконец принял новое бестолковое решение»;
• «я опустился до такой степени, что надел гражданскую одежду»;
• «там я тоже чувствовал, что благодать Божия оставила меня. Мои операции бывали неудачны»;
• «непостижимо для меня, что этот страшный сон не образумил меня».

Какой контраст с тем, как рассуждаем мы. Думать о том, что скажет Бог, а не ближние. Какими мы предстаем перед Ним в каждую минуту своей жизни, как далеко отстоим от Его замысла, насколько сильно Его огорчаем.

Ветхозаветное выражение «ходить перед Богом» – как раз об этом. Священное Писание так рассказывает о жизни праотца Авраама: «…и Господь явился Авраму и сказал ему: Я Бог всемогущий; ходи предо Мною и будь непорочен» (Быт. 17, 1). Вот эта непорочность означает – будь настоящим, не старайся никому угодить, не думай о себе много, соизмеряй свои поступки с тем, как это выглядит в Моих очах.