Джоник был ирландский сеттер. Он родился последним в помете, братья и сестры всегда оказывались около матери раньше, молока ему доставалось мало. Мы забрали его двухмесячным. Там, где он родился, его, самого маленького, кормили с рук, чтобы не ослаб.
Сеттеры — одна из наиболее красивых пород, если речь идет о взрослой собаке. А пока вместо симпатичного карапуза, какими были его собратья, мы получили гадкого утенка с крысиным хвостом и тощими, непропорционально длинными лапами.
Однако время шло, утенок рос, приобретая внешность и качества породистой собаки. Вечно икающий от страха щенок превратился в неуправляемого подростка. Он глотал ос, жрал селедочные головы из помойки, вываливался на улице в чем попало и провоцировал на драку всех кобелей, встречавшихся на прогулке. В общем, Джоник был жизнерадостным псом, с привычками которого считались. Его любили и даже баловали.
Первая серьезная болезнь случилась лет в восемь. По радио объявили о вспышке бешенства. Решили перестраховаться — сделали прививку. Через день у Джона отказали задние лапы. Ветеринары только руками разводили: рентген нормальный, собаке не больно, никто не бил, может, врожденная патология. И только один догадался, что это реакция на прививку.
Тем, кто когда-нибудь ухаживал за больным животным, знакомо это ощущение полного бессилия от того, что ты не знаешь, как утешить. Человеку можно сказать: не бойся, потерпи, все пройдет, нужно время, мы победим болезнь. А животному, если даже и говоришь эти слова, у тебя нет уверенности, что тебя понимают на вербальном уровне. На тебя просто смотрят полными ужаса глазами, а ты ничем не можешь помочь.
Мы вместе спали на полу, чтобы Джонику не было страшно. С папой (мамы уже не было) выносили его на руках на улицу, потому что он еще и терпел, не ходил дома в туалет, как его ни уговаривали. Однажды вечером во время очередной бесполезной и мучительной вылазки на передних лапах (папа с нами не вышел, у него уже не было сил смотреть на эти страдания), я не выдержала и взмолилась. В прямом смысле слова, не отдавая себе отчета, даже голову вверх подняла, только что кулаками не потрясала: «Господи, за что так мучается безвинное животное?»
Я чуть ли не прокричала это вслух. Мы вернулись домой. А наутро Джонику стало легче. Он даже поел. И постепенно, буквально шаг за шагом, начал ходить, а не ползать на передних лапах.
Честно скажу: мне стало страшно. От того, что меня услышали. Потому что, вы же понимаете: можно сколько угодно себя отрезвлять, что, дескать, да, мы делали уколы, наступил кризис, потом он миновал и все такое... Но при этом совершенно ясно понимать, что тебе ответили. Причем сразу.
Время от времени у Джона случались рецидивы: от переохлаждения и переутомления он вдруг переставал вставать на задние лапы. Но я научилась быстро приводить его в норму с помощью уколов и физиотерапии.
Потом мы потеряли папу. Когда с отцом случился удар, я была на работе. А вот Джоник был рядом. Только вызвать скорую не мог.
Из нашей небольшой семьи — мама, папа, я и собака — нас осталось двое. Домой я возвращалась только из-за Джона. Он приучился оставаться один, уже не выл, как в юности, и даже не лаял.
У Джоника к старости характер стал более мягким и покладистым. Внешность тоже изменилась: поседела морда, расширились глаза: из раскосых и дерзких они стали круглыми, доверчивыми и какими-то кроткими. Старичок мой стал ходить, переваливаясь с боку на бок. Меньше есть и больше спать.
Больше всего я боялась тяжелого ухода. Знала, что у собак он бывает мучительным: отказывают лапы, не работают почки, вырастают опухоли, животное испытывает боль, плачет. Было страшно. Еще боялась, что это может случиться зимой: я не представляла себе, как буду рыть яму для собаки весом 30 кг и ростом полметра. В то время в нашем городе никто даже не слышал о похоронных услугах для животных: все решали свои проблемы, как могли.
...В тот год мы долго не могли переехать на дачу, я много работала. Наконец, приехали в сад. Помню, как радовалась, что он сможет пожить на воле, погулять по любимым местам. Целый день боролась с травой, чтобы ему было легче ходить. Вечером вышли на прогулку, Джоник спокойно шел по привычному маршруту. Потом вдруг остановился, коротко и жалобно, как-то по-щенячьи, вскрикнул, упал и умер. Мгновенно.
Наверное, это большая дерзость. Но я думаю, что Господь через этот легкий, безболезненный уход дорогого мне существа проявил милосердие прежде всего ко мне. Я даже просить об этом не смела, хотя к тому времени уже читала: «о чем ни попросите Отца во имя Мое, даст вам». Но одно дело — читать, а другое — чувствовать сердцем, ощущать всем существом то, что тебя слышат, о тебе заботятся, тебя любят той истинно родительской любовью, которая побеждает смерть.
Похоронить Джона мне помог сосед дядя Володя. На садовом участке, где прошли лучшие дни нашего пса. Там нет никакого опознавательного знака, просто растет трава. Иногда мне снится, как мы гуляем все вместе: родители, я и Джоник. Возможно, это и есть рай, куда попадают все собаки и о котором мы можем только мечтать.
