Народ пришел на помощь. О блокадном госпитале в стенах Исторического факультета ЛГУ

В этом году исполняется 80 лет со дня прорыва Ленинградской блокады. К этой дате мы публикуем статью протодиакона Владимира Василика, посвященную истории Госпиталя № 1012, находившегося в стенах Исторического факультета ЛГУ.

Доноры Ленинградского института переливания крови в годы блокады

На плечи ленинградских медиков легла страшная ноша: всего за время Ленинградской битвы и блокады в медицинские учреждения фронта и города поступило более 1 900 000 раненых. Почти 80% из них были излечены и возвращены в строй.

В последние годы тема медицины и роли медиков в Ленинградской битве и блокаде получила освещение в ряде прекрасных и глубоких работ – Г.А. Соболева^[1], А.Р. Дзенискевича^[2], С.В. Магаевой^[3], Л.П. Хорошининой^[4], Л.И. Тервонена^[5]. Однако интересы ученых преимущественно сосредоточились или на научных достижениях ленинградских медиков^[6], или на медицинских аспектах голода^[7]. На наш взгляд, в настоящее время несколько в тени остается героизм ленинградских медиков, как военных, так и гражданских, их огромные усилия по спасению раненых и больных воинов Ленинградского фронта, а также граждан Ленинграда. Остановимся лишь на примере Госпиталя № 1012, располагавшегося в здании совр. Института Истории СПбГУ.

Несмотря на немецкое наступление и прифронтовое положение, занятия в Ленинградском Государственном Университете были продолжены 1 сентября. Однако здание Исторического факультета было почти целиком отдано под эвакогоспиталь № 1012. Не сказать, что он совсем обижен вниманием мемуаристов и исследователей. В частности, есть прекрасные воспоминания Ф.Ф. Грачева^[8] – и тем не менее жизнь этого Госпиталя, столь тесно связанного с нашим факультетом, в частности, документы, хранящиеся в ОМ ЦАМО, еще ждет своих исследователей.

Здание, построенное Джакомо Кваренги как Гостиный двор, в 1934-м г. было приспособлено для нужд Исторического факультета. В частности, был обустроен лекторий на 400 человек.

«Именно в этом лектории утром 23 июня 1941 года прошел знаменитый митинг гуманитарных факультетов ЛГУ. Первым выступал академик Евгений Викторович Тарле. Замечательный историк, автор одной из лучших монографий, посвященных Наполеону, сказал: ‟На попытке покорения России гибли люди, по сравнению с которыми правители фашистской Германии являются жалкими пигмеями”. Профессор Сергей Иванович Ковалев, участник Первой мировой, говорил о патриотических традициях», – рассказал доцент исторического факультета СПбГУ кандидат исторических наук Илья Ратьковский.

Вскоре профессору Ковалеву придется в каске пожарного ночами дежурить на крыше опустевшего истфака: начались налеты на город. К тому времени большинство студентов, преподавателей, сотрудников ЛГУ ушли в армию и в народное ополчение^[9].

10 сентября 1941 г. поступил приказ – очистить здание факультета для новообразованного Госпиталя № 1012.

Сергей Алексеевич Ягунов

Начальником Госпиталя был назначен С.А. Ягунов, в прошлом известный гинеколог, военным комиссаром – Ф.Б. Луканин, помощником по медицинской части – военврач профессор Долин. О С.А. Ягунове сослуживцы вспоминали как о человеке волевом, прямом, честном, прирожденном руководителе. Вот что пишет Ф.Ф. Грачев:

« – Слов нет, нам будет трудно! – громко сказал Ягунов. – Могут возникнуть много неожиданных трудностей. Ведь отсюда до врага – 12 километров… В этих условиях, как никогда, требуются дисциплина, самообладание!

Ягунов говорил повелительно, короткими фразами. Ходил перед столом то в одну, то в другую сторону, как вахтенный штурман на мостике. На поворотах останавливался, словно заканчивая свою мысль.

Это был разговор прямой, убедительный, правдивый. С каждым, как бы один на один, и со всеми вместе.

Он сразу подкупил аудиторию. Интонации Ягунова возникали мгновенно. Фразы, мимика, улыбка сопровождались выразительными жестами.

– Я был на фронте. В Первую мировую войну. И был ранен. Знаю – тяжко солдату, когда у него разорвано тело.

Позади слышу тихие реплики:

– Кажется, нам повезло с начальником!

– Он знает, о чем говорит…

– И кому говорит…»^[10].

Эта похвальная характеристика достаточно объективна и основана на реальных качествах Сергея Алексеевича Ягунова, которые он приобрел в результате многолетней врачебной деятельности. Примечательна его биография: он окончил Военно-Медицинскую академию в 1919-м г. и до 1922 служил в РККА, в том числе на фронтах Гражданской войны. По ее окончании посвятил себя мирной профессии врача-акушера в участковой больнице под Петроградом (1922–1923). С 1923 по 1926 год заведовал только что образованной Антропофизиологической лабораторией по изучению физиологии детского возраста в Институте физической культуры (ныне Государственный Университет физической культуры им. П.Ф. Лесгафта^[11]). В изучении физиологических проблем детства он достиг серьезных успехов. Новым этапом его жизни с 1926 г. явилась работа по руководству отделением физиотерапии и лечебной физической культуры в НИИ акушерства и гинекологии (современный Институт акушерства и гинекологии имени Отта), которое он возглавлял до 1950 г. Отметим, что его разработки в области лечебной физкультуры в значительной мере способствовали реабилитации многих раненых в Госпитале № 1012. В 1939–1941 годы являлся заместителем директора НИИ акушерства и гинекологии по научной части, а с 1943 по 1950 год – его директором. Учитывая развитие женского летного и парашютного спорта до войны, предложенные С. А. Ягуновым показатели допуска женщин к полетам на самолетах и прыжкам с парашютом были весьма актуальны и нашли широкое практическое применение в авиационной медицине, а во время Великой Отечественной войны сберегли здоровье и жизнь многим летчицам. Сергей Алексеевич дослужился до звания полковника медицинской службы. В 1948-м году он становится членом-корреспондентом Академии Медицинских наук^[12]. С. А. Ягунову принадлежат 120 научных работ, в которых рассматриваются особенности физического развития и реактивности организма женщины, использование в целях его укрепления физической культуры, разработка методов врачебного контроля за воздействием на организм различных комплексов физических упражнений. Им была разработана система физических занятий для женщин в разные сроки беременности и после родов^[13]. За врачебную деятельность во время Великой Отечественной войны награжден орденами Отечественной войны I и II степени, орденом Красной Звезды и медалями.

Александр Осипович Долин

Примечательна биография Александра Осиповича Долина. Он родился в бедной многодетной семье в Бессарабии. С 12 лет он учился в гимназии и на звание аптекарского ученика. До революции Долин работал фармацевтом в Николаеве. В 1918-м г. А.О. Долин уходит добровольцем в Красную гвардию, затем он служил пулеметчиком в Красной армии в бригаде Г.И. Котовского, потом – комиссаром Одесского Артиллерийского училища.

В 1921–1925-м годах учился на медицинском факультете Московского Государственного Университета. После его окончания А.О. Долин – в 1926–1930-м годах – ассистент клиники нервных болезней Московского областного клинического института^[14]. Затем он переезжает в Ленинград и в 1931–1941-м годах руководит лабораторией Ленинградского филиала Всесоюзного института экспериментальной медицины (ВИЭМ), а также клиникой нервных болезней этого института. В то же время он являлся доцентом Ленинградского института для усовершенствования врачей им. С. М. Кирова (ЛенГИДУВ, 1935–1941 и 1945–1951). Ознакомившись с работами Долина, академик Павлов представляет его к ученой степени доктора медицинских наук без защиты диссертации. Заметим, что А.О. Долин был участником еженедельного семинара И.П. Павлова^[15]. В 1941–1945-м годах – начальник эвакогоспиталя № 1444 Ленинградского фронта, на этом посту был награжден медалью за оборону Ленинграда^[16]. майор медицинской службы (военврач 2 ранга). Отметим, что в числе заслуг А.О. Долина – организация дробного кормления голодающих по 6 раз в день, которое спасало им жизнь^[17].

В числе заслуг А.О. Долина – организация дробного кормления голодающих, которое спасало им жизнь

Школа Павлова сказалась даже в его поведении в экстремальных ситуациях. Вот какой интересный эпизод сохранил Ф.Ф. Грачев:

« – Странный человек наш начмед, – заметила, укладываясь на носилки, Надежда Никитична Наумченко. – Прихожу к нему, докладываю, что назначена в госпиталь. Он спрашивает: ‟А почему у вас руки трясутся?” Говорю: ‟По дороге под обстрел попала”. А он мне: ‟Пустяки! Это у вас утрированный оборонительный рефлекс страха, который нужно научиться подавлять. Так и знайте, что страх порождает эгоцентрическое поведение”. И прочел мне чуть ли не лекцию об условных и безусловных рефлексах… – Что здесь удивительного? – отозвалась старший ординатор Кувшинова. – Ведь профессор Долин – физиолог, ученик самого Павлова»^[18].

К организации Госпиталя приступили 12 сентября 1941 г., и уже 17 сентября он принимал первых раненых. Как позднее писал Федор Федорович Грачев,

«К организации Госпиталя приступили 12 сентября 1941 г., и уже 17 сентября, на день раньше срока, он принимал первых раненых. ‟Кто бы мог подумать? Это просто чудо!” – восхищались многие врачи.

Никакого чуда, конечно, не было. Народ пришел на помощь. Рабочие заводов, домохозяйки, учащиеся школ, студенты и преподаватели университета, депутаты районного исполкома, райком партии. Организовать госпиталь помогали свыше 200 человек. Кровати, посуду и т.д. собирали у населения»^[19].

Организовать госпиталь помогали свыше 200 человек. Кровати, посуду и т.д. собирали у населения

Первоначально Госпиталь был рассчитан на 200 коек, однако вскоре был увеличен до 700 коек. Были развернуты две операционные, перевязочная, кабинет для гипсования.

Отметим, что 17 сентября – своего рода пик оборонительной фазы битвы за Ленинград. Пал Пушкин, Петергоф, лишь ценой неимоверных усилий 25 сентября врага удалось остановить у самых ворот Ленинграда. Только в первый день работы Госпиталя поступило 200 раненых, на следующий день – 400. О характере ранений красноречиво рассказывает Ф.Ф.Грачев:

Грачев Федор Федорович

«К Госпиталю одна за другой подходят санитарные машины. Кровь… Стоны…

Первая история болезни. Командир роты 463-го стрелкового полка лейтенант Николай Федорович Белянкин. 38 лет. Осколочное ранение правой поясничной области.

– А у вас что? – спрашиваю бойца с забинтованной головой.

– У меня – пустяки.

‟Пустяки” – ранение в нижнюю челюсть…

На носилках лежит солдат. Он молчит. Не произносит ни одного слова.

– Кто вы?

Раненый только шевелит губами. Беспомощный, ничего не выражающий мутный взгляд. Он не слышит и не говорит. Целы руки, ноги. Но тяжелая контузия. Теперь он – глухой и немой.

Ему дают лист бумаги с вопросом: ‟Ваша фамилия?” Контуженый с большим трудом выводит карандашом частокол из палочек. Он разучился писать.

Заполняю историю болезни еще одного раненого. Поначалу он показался мне подростком. Измученное, бледное лицо, окровавленная повязка на шее. Глаза – молящие о помощи. Взгляд такой, что просто сердце разрывается. Но это не подросток, а девушка. Каротина Мария Федоровна. 23 года. Медицинская сестра Кронштадтского Морского госпиталя. Пострадала при бомбежке госпиталя. Каротину немедленно несут в операционную, к профессору Бушу, у нее осколочное ранение, проникающее в пищевод»^[20].

О том, в каких условиях работали врачи и сотрудники Госпиталя, достаточно красноречиво говорит Книга чрезвычайных происшествий Госпиталя:

«1. 7. X 1941. Госпиталь подвергся артобстрелу. Снаряд разорвался в стене противоположного здания. Выбито 140 окон. Окна заделаны фанерой.

2. 17.Х. 1941. В 0 часов 15 на Госпиталь было сброшено около 130 зажигательных бомб. Все бомбы были обезврежены в течение 5 минут. Одновременно была оказана помощь ЭГ 1015.

3. 23.Х. 1941. Вблизи Госпиталя в районе Биржи разорвалась бомба большой силы. Выбито 16 окон. Все окно срочно заделаны фанерой.

4. 7.ХII.1941 г. В 16-00, при воздушном налете против Госпиталя на расстоянии 100 м. сброшена фугасная бомба замедленного действия. Больные, расположенные в 1 и 2 этажах фасада, переведены в противоположную от места падения бомбы сторону.

5. 12.ХII. 1941 в 14-00 при разрядке обезвреживании бомба взорвалась. В здании Госпиталя в фасаде, выходящем на линию Менделеева, выбито 215 окон. Пострадавших из личного состава. 7 человек раненых из команды обезвреживавшей бомбу, были доставлены в Госпиталь, где им была оказана помощь»^[21].

Отметим, что из команды обезвреживания погибло несколько человек.

Гостиный двор

Отметим также, что во время воздушных тревог больных эвакуировали со второго и третьего этажа в бомбоубежище, и делали это столь оперативно, что от бомбежек и артобстрелов за все время блокады пострадало ранеными всего 4 человека, причем из личного состава. Это произошло 21 декабря 1941 г.

«В 14-00 Госпиталь подвергся артобстрелу. Попало 3 снаряда – один непосредственно в здание Госпиталя (3 этаж, комната начальника пожарной охраны). Комната разбита. Второй снаряд разорвался около помещения приемного покоя (в полутора метрах). Третий снаряд попал в стену соседнего здания. В результате обстрела 4 человека из личного состава получили контузию и одно легкое ранение. Выбито свыше 300 окон. Пострадавшим оказана немедленная помощь. Срочно заделаны 300 оконных проемов»^[22].

Из воспоминаний Ф.Ф. Грачева мы узнаем, что доставка фанеры возлагалась на него, и он добывал ее из Ленинградского порта, для чего ему приходилось ездить на Гутуевский остров. Он также упоминает, что переноска раненых давалась работникам Госпиталя достаточно тяжело, но жаловаться не приходилось. С.А.Ягунов заявил: «Уставших отправлю… на Южный берег Крыма».

Персонал Госпиталя № 1012 страдал от болезней, точнее, от болезни, называемой голод, свидетельством чего являются следующие рапорты.

«Начальнику медчасти В.Ч. 1012. Копия замначальнику.

Рапорт.

Доношу, что в 9 отделении по болезни отсутствовали с работы 2 медсестры и 5 санитаров, вследствие чего создались тяжелые условия работы отделения. В частности, не работает бригада по проверке на педикулез. Людей нет. 13.12. 1941.

Начальнику 7 хирургического отделения от старшей сестры отделения.

Рапорт.

Довожу до Вашего сведения, что сегодня 23.12. не вышли на работу две сестры – Ананьева и Грищенко – по неизвестной мне причине.

Резолюция. Учитывая, что были в строю всего четыре сестры, работа отделения явно страдает. Направьте замену».

Несмотря на обстрелы, бомбежки, голод, лишения, врачи Госпиталя достойно решали стоявшие перед ними задачи

И тем не менее, несмотря на обстрелы, бомбежки, голод, лишения, врачи и персонал Госпиталя достойно решали стоявшие перед ними непростые задачи. Свидетельством этого является «Акт обследования эвакогоспиталя» № 1012 от 20 апреля 1942 г. В нем говорится следующее:

«На излечении в Госпитале находятся 796 больных, из них хирургических 713, терапевтических 64 и нервных 19. Санитарное состояние Госпиталя вполне удовлетворительное. Имеется рентгеновский кабинет, лаборатория, физиотерапевтический и электрокардиографический кабинеты. Имеется передвижная рентгеновская установка и физиотерапевтическая аппаратура. Качество болезней удовлетворительное ^[23].

Из недостатков отмечены:

1. Снабжение хвойным настоем недостаточное.

2. Затруднение с медикаментами – перевязочными и снотворными.

Выводы.

1. Санитарное состояние и медобслуживание вполне удовлетворительное.

2. Задержки в выписке нет.

3. Командованию Госпиталя надо расширить изготовление хвойного настоя, доведя до 250 литров в день».

Отметим, что в это время эвакогоспиталь № 701 страдал от отключения воды, электричества и недостаточного отопления. Руководство Госпиталя было не в силах справиться с этими проблемами. В том же апреле 1942 г. (15.04.1942) ликвидируется Хирургический стационар № 95 в стенах Аничкова дворца в силу неудовлетворительного санитарного состояния и целого ряда других причин.

Помимо хирургических задач, Госпиталь занимался нервными больными. Об успехе его деятельности можно судить хотя бы по тому, что, во-первых, около 90% подобных пациентов выписывались здоровыми, во-вторых, судя по Книге чрезвычайных происшествий, за все годы засвидетельствовано только одно самоубийство.

Отметим значительную культурную жизнь Госпиталя. Как рассказывает Ф.Ф. Грачев, с самого начала существования Госпиталя преподаватели и студенты Исторического факультета принимали деятельное участие в его создании и его деятельности. 50 студентов перенесли сто кроватей из студенческого общежития ЛГУ. Некоторые преподаватели, аспиранты и студенты становились постоянными работниками Госпиталя. Вот один из примеров, о котором говорит Ф.Ф. Грачев.

«И опять Савицкий:

– Две женщины. Из университета. Очень просят принять.

Когда женщины приблизились к столу, я понял – одна из них слепая.

– Аспирант географического факультета, – тихо сказала слепая. – Золотницкая Розалия Львовна. Могу быть полезна в Госпитале.

– Вы сможете вести лекционную работу для раненых? – спросил Луканин.

– Благодарю!

– А я сестра Золотницкой, – сказала вторая. – И тоже прошу принять на работу. Студентка Института иностранных языков. Донор.

– Вы справитесь с обязанностями сестры-хозяйки в приемном покое Госпиталя? – Ягунов вопросительно посмотрел на студентку.

– Постараюсь!»^[24]

Отметим, что слепая Р.Л. Золотницкая не только читала лекции, но неотлучно находилась рядом с бойцами, оказывая им неоценимую психологическую помощь. Многих она спасла от депрессии и отчаяния, некоторых, возможно, от самоубийства.

Практически с самого открытия Госпиталя партком факультета постановил учредить шефство над Госпиталем. Председателем специальной шефской комиссии стала Евгения Михайловна Виленкина, доцент экономического факультета, одновременно – хирургическая сестра Госпиталя № 1012.

«Целыми сутками она находилась у операционного стола. При этом под ее руководством было организовано несколько так называемых бригад из студентов, профессоров, преподавателей, сотрудников ЛГУ всех рангов»^[25].

Во-первых, профессора, оставшиеся в блокированном Ленинграде, читали лекции для бойцов. Среди них особенно заметны были лекции В.В. Мавродина по русской истории. Используя героические примеры Александра Невского и Дмитрия Донского, Суворова и Кутузова, он поднимал в раненых дух, укреплял их веру в победу.

Проводились постоянные политзанятия. Об их действенности свидетельствует тот факт, что некоторые раненые, еще не прошедшие курс излечения, выражали желание скорее вернуться в свои части. Боевая подготовка проводилась даже в Госпитале: на занятиях читались лекции об отечественном и трофейном стрелковом оружии. Интересным фактом, засвидетельствованном в книге политдонесений Госпиталя № 1012, является поиск лиц, владеющих польским языком, в качестве кадров для подкрепления Войска Польского.

Во-вторых, шефы навещали раненых, не имевших родственников в Ленинграде, что также сыграло большую роль в их выздоровлении. Шефские бригады устраивали концерты для раненых, проявляли о них разнообразную заботу.

«С.А. Ягунов однажды назвал членов этих бригад ‟новым лечебным фактором”. Их постоянное стремление помочь раненым, ‟растормошить” их, поднять настроение тем, кто ‟отвернулся к стене”, спасало немало жизней»^[26].

В целом следует сказать, что история Госпиталя № 1012 является одной из интереснейших страниц жизни блокадного Ленинграда, в которой соединяются удивительные организационные способности наших людей, их подвижничество и преданность своему делу, умение привлекать самые разные ресурсы города, в т.ч. интеллектуальные, мужество, повседневный героизм и высота духа медиков града Святого Петра.