Время летит
Мы расстались с моим прадедом – юным поручиком Дмитрием Павловичем Мартьяновым – в конце XIX века. Что же случилось дальше с ним, его семьей и воспитанниками-кадетами?
Анна Цезаревна и Дмитрий Павлович Мартьяновы
Жизнь не шла – летела в заботах и трудах. Неужели наступает 1900 год?! Конец века и начало нового… Дмитрий Павлович Мартьянов – уже 36-летний подполковник (скоро полковник), всеми уважаемый директор Приготовительной школы Сибирского кадетского корпуса. Вместе с ним в школе трудятся супруга Анна Цезаревна Мартьянова и ее брат полковник Николай Цезаревич Грудзинский. Для Мартьяновых это родное детище, ведь именно с их домашней школы начинался кадетский корпус.
В семье уже растут детишки: старший сын Лев – будущий офицер и участник Первой мировой – и дочка Варенька, Варвара Дмитриевна, моя любимая бабушка, которая родилась за два года до конца XIX века – в 1898-м. В 1903 году – новая прибавка в семействе: сын Коля, будущий кадет и юнкер, а еще через три года родится младший и последний ребенок – сын Александр, в семье – Шура.
В отпуск – в Псков
В начале века пущена в эксплуатацию Транссибирская железнодорожная магистраль – чудо техники и героического труда русских строителей и инженеров того времени. Отныне путь из европейской части России до здешних краев занимает не два года на телеге и не два месяца на пароходе, а всего две-три недели в железнодорожном вагоне.
Переселенческий пункт
И теперь мой прадед может съездить в отпуск с семьей в родной Псков или в Санкт-Петербург. В пути они могут от души полюбоваться красотой огромной Российской империи, и на каждой остановке видят «врачебно-продовольственные пункты». Такие пункты возводили тогда по всей длине Транссиба для переселенцев, или «засельщиков», как их тогда называли. Здесь крестьяне могли получить бесплатную медицинскую помощь и купить продукты по сниженным ценам, а их детей кормили досыта горячей пищей совершенно бесплатно.
Российская империя заботилась о своих людях.
Дети Мартьяновых
Варвара, Николай и Александр Мартьяновы
Дети Мартьяновых росли вместе с кадетами, а сыновья сами выбрали путь защитников Отечества. Старший Лев в Первую мировую пошел на фронт. Коля стал кадетом, а затем юнкером Корниловского училища во Владивостоке. Младший Шура тоже стал кадетом.
О династии защитников Отечества хорошо писал бывший кадет Анатолий Марков, его слова подходят и к дворянскому семейству Мартьяновых:
«Начиная с самых отдаленных предков и в течение пятнадцати поколений, от отца к сыну и внуку, без единого перерыва, моя семья несла свои “дворянские службы” на ратных полях “конно, людно и оружно”. Не было на протяжении последних пятисот лет в истории России ни одной мало-мальски крупной кампании, в которой не участвовали бы члены нашей семьи. Жаловались они при Иване Третьем и Грозном вотчинами “за государевы ратные службы”, при первом Романове – “за московское осадное сидение”. Награждались жалованными царскими “золотыми” за “многие труды и раны” при славном царе Алексее Михайловиче.
Лев Дмитриевич Мартьянов, брат бабушки
Участвовали поручиками в походах Великого Петра, ходили майорами и бригадирами с Суворовым через Альпы. В Отечественную войну 1812 года трое из моих предков стали молодыми генералами. От полученных в венгерской кампании ран и от лихорадки погибли два моих деда. Третий, мой тезка по имени, отчеству и фамилии, погиб в лихой конной атаке в турецкую кампанию на Дунае… В нашем старом помещичьем кругу с военной службой не связывали каких-либо выгод или приобретений материальных благ; она скорее была моральным долгом…»
Няня, денщик и повар-китаец
Мартьяновы с няней (в платке) и дочкой няни (слева)
У прадеда-полковника – много забот, у прабабушки – не меньше, и по хозяйству им помогал, как принято было в те годы, верный денщик. На кухне хозяйничал повар-китаец, учивший юную Вареньку готовить. Еще в семье жила няня со своей дочерью. До приезда няни с младшими возилась Варя.
Также Мартьяновы взяли на воспитание чужую девочку Агату, растили как родную, дали ей образование. Добро вернется к ним сторицей. Много лет спустя Агата Ивановна, тетя Ага, уже удачно вышедшая замуж, выручит детей Мартьяновых, пригласив их, бездомных скитальцев, пожить в ее семье.
И денщик, и няня, и повар жили у Мартьяновых как члены семьи.
Как Шура возомнил себя барином
Как-то младший в семье Шура, будучи еще ребенком, неожиданно почувствовал себя «барином» и позвал солдата-денщика:
– Степан, принеси воды!
Отец услышал и тут же сказал денщику:
– Степан, оставь эту воду себе.
Потом строго обратился к Шуре:
– А ты, мой дорогой сын, должен обслуживать себя сам и не отвлекать человека на прихоти!
Моя милая бабушка Варвара Дмитриевна
Моя бабушка, Варвара Дмитриевна Мартьянова
Дочка Варя росла вместе с братьями. О ее детстве вспоминал брат Николай, чье трогательное письмо пришло к нам в день ее кончины, в 1983 году:
«Дорогая Вавуся! Очень нас огорчило сообщение, что ты захворала и лежишь в больнице… На днях я искал нужную мне книгу и натолкнулся на “Историю Хабаровского кадетского корпуса”. Невольно вспомнилось детство, и вспомнилось, как ты никогда не укладывалась в рамки окружающей тебя среды. Будучи барышней, лихо играла в “казаков-разбойников” и в лапту, а иногда собирала детишек со всех трех этажей и становилась княжной Джавахой (из книги Лидии Чарской), а нам раздавались роли поменьше, и все мы на палочках верхом элегантной кавалькадой скакали по дорожкам сада.
Когда в корпусе ставились спектакли – никто из барышень не хотел играть роль прислуги. Ты же всегда играла такие роли и играла очень хорошо.
Когда началась революция, ты случайно попала на революционный митинг и не побоялась говорить правду в лицо возбужденной толпы, и даже так мудро говорила про Учредительное собрание, что толпа начала тебе аплодировать.
Ты закончила курсы сестер милосердия в Хабаровске, чтобы помогать раненым, но не пошла в привилегированную больницу, а пошла ухаживать за ранеными солдатами-каппелевцами…»
Все силы отдает своему детищу
Дмитрий Павлович Мартьянов все силы отдает своему детищу – Приготовительной кадетской школе.
Кадет Сергей Боголюбов (из пятого выпуска), вспоминая прадедушку, писал:
«Дмитрий Павлович Мартьянов был выше среднего роста. Стройный. Солидный, как и подобает быть директору. Носил бороду и пышные усы. Чаровал и воспитывал нас своими чудными, выразительными, добрыми глазами. Над ними нависали густые брови. По наружным углам глаз были лучистые складки кожи – “лапки”. Мы их очень любили. Когда Дмитрий Павлович улыбался – эти “лапки” были такие особенно ласковые. Его улыбка была высшей наградой для нас. И самое строгое наказание – его нахмуренные брови».
Прадедушка не применял никаких особенных методов воспитания. Он не старался угодить кадетам, «подлизаться» к ним, – наоборот, бывал строгим, но эта строгость никого не отталкивала, потому что за ней скрывалась любовь. Он просто очень любил своих воспитанников – и они чувствовали эту отеческую любовь, эту заботу и сами откликались на нее всем своим искренним юным сердцем. Кроме того Дмитрий Павлович был очень чистым, глубоко верующим и порядочным человеком, именно поэтому он имел такое влияние на молодежь.
Наши души чувствуют гораздо больше, чем мы осознаем. Иной раз мы вроде бы знаем о нашем знакомом только хорошее, а вот не лежит к нему сердце. А это потому, что наша душа почувствовала какие-то его тайные и порочные страсти.
Педагог милостью Божией
Русский офицер
Кадет Сергей Боголюбов вспоминал также:
«Провинившихся кадет воспитатели нередко посылали к директорской двери. Провинившийся стоял у этой двери, пока не выйдет Дмитрий Павлович. “Ну, в чем дело?” И провинившийся кадет, с глубоким волнением, готовый провалиться сквозь землю, рассказывал, что натворил. Дмитрий Павлович внимательно выслушивал, затем говорил, как нехорошо так себя вести, к чему может привести такое поведение, и отпускал в роту со словами: “Смотри, больше этого не делай…”
Огорчить Дмитрия Павловича, увидеть его недовольный взгляд, его нахмуренные брови – для нас было страшнее карцера, оставления без обеда или даже без отпуска…
Без любви нельзя прикасаться к детской душе. Но этим свойством одарены не все одинаково. Одним дано больше, другим меньше. И есть редкие исключения – педагоги милостью Божией. Таковым и был наш дорогой Дмитрий Павлович Мартьянов – основоположник нашего родного Хабаровского кадетского корпуса».
Чай пили с собственным медом
Русский офицер
Кадеты вспоминали еще:
«Жил наш директор в большом здании школы. Перед зданием был фруктовый сад с цветником и пасекой. Мы часто наблюдали, как Дмитрий Павлович работал в саду и около ульев».
Прадедушка заботился о том, чтобы мальчишки не просто изучали обязательные предметы, – учил их всему, что может пригодиться в суровой жизни офицера-военного, которого жизнь и приказ могут забросить в самые глухие места.
Ребята учились столярному и переплетному мастерству, могли сами переплести старинную книгу или сделать табурет. Учились чинить обувь, ухаживать за садом, занимались даже пчеловодством, а чай пили с собственным медом.
Кадеты Мартьянова участвовали в Амурско-Приморской выставке и получили грамоту «За плоды и полезную деятельность по приучению воспитанников к садоводству».
«Безверное войско учить – что ржавое железо точить!»
Помня завет Суворова «Безверное войско учить – что ржавое железо точить!», офицеры-воспитатели и родители воспитанников сами и на собственные средства построили небольшую деревянную Филипповскую церковь, а Военное министерство приобрело церковную утварь и все необходимое для службы. Освятили в 1896 году, позднее и колокольню пристроили. Небесным покровителем школы стал святой апостол Филипп, а корпусный храмовый праздник отмечали 11/24 октября.
Рождество и Пасха
Кадет Сергей Боголюбов писал:
«В первый год моего пребывания в школе я на Рождество и Пасху не имел возможности поехать домой, так как мои родители чуть ли не полгода тогда провели в Тульской губернии, в своих родных местах. Без отпуска со мной оставалось еще несколько ребят. И наше начальство во главе с Дмитрием Павловичем Мартьяновым старалось, как только могло, нас развлекать.
При помощи волшебного фонаря показывали нам картины и фотографии России, репродукции картин Третьяковской галереи и Музея императора Александра Третьего, иллюстрации произведений русских классиков, которые прекрасно читал Николай Цезаревич Грудзинский.
Рождество в старой России. Вольский кадетский корпус, 1908
Для танцев Дмитрий Павлович частенько приглашал штабной военный оркестр. Веселились, как только могли и умели. Любили кадетские и гимназические спектакли и концерты. Обычно на Рождество бывали спектакли и в Военном собрании. Часто ставили и чеховские пьесы или пьесы из военного быта, патриотического содержания. Ходили и мы на эти спектакли, и они оставляли глубокий след в душе.
На Пасху были свои радости. Любили Светлую заутреню. Вся наша церковь была в белых цветах. Белое облачение. Масса белых свечей. Длинная радостная служба. Радостное пение. На Рождество и на Пасху пели не только кадеты, хор был смешанный: в нем участвовали и члены семейств служащих и кадет. Пасхальный стол. Розговены. Катание яиц.
Весенние прогулки за город. Катание на лодках и на пароходе по Амуру. Рыбная ловля. Хождение в отпуск. В каждом доме пасхальный стол на всю неделю. Приглашали к себе и гостеприимные Анна Цезаревна и Дмитрий Павлович Мартьяновы».
Царь-батюшка далеко, а про нас помнит!
Великие Княжны Ольга и Татьяна, 1900
С годами количество жителей Хабаровска растет, и уже много мальчишек желают пойти по стопам отцов-военных. Но в Приготовительной школе действуют только три класса, а затем воспитанников приходится везти в далекий Омск для продолжения обучения. Нужен, очень нужен городу свой собственный корпус…
И он появляется! В 1900 году Государь Император Николай II учреждает Хабаровский кадетский корпус! Растроганные жители города говорили:
– Царь-батюшка далеко, а про нас помнит и думает!
Государыня с наследником
«Всю жизнь, все силы, всю свою большую любовь»
Прадедушка Дмитрий Павлович Мартьянов стал ротным командиром Хабаровского кадетского корпуса, а прабабушка Анна Цезаревна – преподавателем.
Было очень радостно прочитать характеристику прадедушки из истории корпуса:
«Пожалуй, самым выдающимся воспитателем в истории Хабаровского кадетского корпуса был полковник Дмитрий Павлович Мартьянов. Именно Мартьянов и его жена Анна Цезаревна в 1886 году создали у себя дома школу для детей офицеров, служивших в Хабаровске. Мартьянов принимал активное участие в создании и формировании приготовительной школы, кадетского корпуса, был руководителем этих заведений. Через руки Мартьянова прошли все кадеты от первого набора и до последнего выпуска кадет-хабаровцев в 1925 году на территории Югославии».
Кадет Сергей Боголюбов писал:
«Мы всей душой тянулись к Мартьянову. Он был как родной. И перед нами часто вставал вопрос: “А почему он не директор?” Старшие объясняли нам, что Дмитрий Павлович не был карьеристом и всю свою жизнь, все свои силы, всю свою большую любовь отдал своему милому детищу – родному Хабаровскому корпусу».
В этой же связи кадет Владимир Петрушевский писал:
«Это Дмитрий Павлович вложил в дух корпуса все лучшее, что он имел. И это лучшее было воспринято корпусом».
Все строилось с умом и рассуждением
Новый штат корпуса был определен в 300 кадет, разделенных на три роты, под руководством 16 офицеров-воспитателей. Для такого количества воспитанников требовалось новое здание, и 11 октября 1903 года было освящено новое трехэтажное каменное здание.
Хабаровский Кадетский корпус в 1900 году
Были построены также новые казармы, офицерские флигели для семейных офицеров и служащих, баня, стрелковый тир и даже собственная квасоварня. Вместо деревянной Филипповской церкви возвели каменную с соборным залом.
Все строили с умом и рассуждением, успешно используя последние технические достижения: были устроены механическая прачечная и паровая водокачка для собственного водопровода, проведена вентиляция, а в столовые на второй и третий этаж обеды подавали с помощью специальных подъемных механизмов из общей кухни.
«Отчетливый кадет»
Кадеты учились семь лет; таким образом, среди воспитанников были десятилетние мальчишки и семнадцатилетние юноши. Все они гордились своей формой, на погонах которой красовались литеры хабаровского корпуса – «ХК». Гордостью кадет были и красивые папахи, сначала черные, потом из серого меха. На парадных мундирах носили белые кушаки. Эта форма была очень красивой, и все кадеты любили ее.
Анатолий Марков, бывший кадет, писал:
«Еще одна сторона кадетской жизни, которую надо было изучить, это искусство иметь “воинский вид”. Чтобы носить военную форму, нужна не только привычка, но и умение, без чего человек, будь он мальчиком-кадетом или взрослым, выглядит в форме только переодетым штатским, как это резко бросается в глаза у артистов, играющих на сценах театров роли офицера. Мундир, шинель, фуражку и даже башлык надо уметь носить, без чего из мальчика никогда не получится “отчетливого кадета” и вообще военного.
Для придания “воинского вида” надо мной в поте лица трудились несколько месяцев подряд не только офицер-воспитатель, но и все кадеты отделения, для которых это было вопросом самолюбия. Мне пришлось заново учиться говорить, сидеть, ходить, стоять, здороваться, кланяться, словом – перестроить все мое существо на новый лад».
Учеба и увлечения
Кадеты изучали природоведение, отечествоведение, законоведение, два иностранных языка и множество других предметов. Для занятий физкультурой и физического развития был построен целый городок с разными препятствиями, где имелись: яма для прыжков в длину; зигзагообразные ходы сообщения, проходить которые следовало пригнувшись; траншея для ползания по-пластунски с настилом из досок, чтобы не пачкать обмундирования; земляные горки; бревна, проложенные через водную преграду, и прочее.
Мама, старший сын - кадет, младший - гимназист
Любили кадеты ходить на ходулях, бегать в мешках, перетягивать канат, зимой катались на коньках, лыжах, ледяной горке, которая возводилась во дворе корпуса, младшие штурмовали «снежную крепость».
В корпусе имелся свой собственный духовой хор, а также симфонический и балалаечный оркестры. Кадеты издавали даже собственный журнал «Час досуга».
О порядках родного корпуса
После утреннего туалета кадеты строились, пели молитвы, строем шли на завтрак. На утреннем построении офицер проверял внешний вид и мог даже оставить неряшливого воспитанника без чая, поэтому обычно все выглядели безукоризненно. В столовой роты уже ждал дежурный по корпусу ротный командир, и раздавалось громкое, дружное приветствие по уставу. Садились за стол все вместе, если рота старших задерживалась, а младшие поспешили занять места, то при появлении старших подавалась команда «Встать!».
Бывшие хабаровские кадеты вспоминали с любовью о порядках родного корпуса:
«В корпусе все делалось по сигналу пехотного горниста. По сигналу пели молитву, по сигналу садились, по сигналу открывались двери со стороны кухонь и дядьки в белых фартуках, неся перед собой блюда с едой, разносили подносы по столам. Батюшка благословлял трапезу. Завтрак состоял из одного второго блюда, четверти булки и кружки чая. Обед проходил в такой же торжественной обстановке. К обеду подавали три блюда, белый, черный хлеб и квас».
Анатолий Марков писал о том, как впервые оказался в кадетском корпусе и увидел, как кадеты идут строем на завтрак:
«Я вошел в просторный вестибюль кадетского корпуса с видом независимым, но с большим внутренним трепетом… Через пять минут лестничные пролеты у меня над головой наполнились сдержанным гулом голосов и шарканьем сотен ног, спускавшихся по лестнице. С гулом лавины кадеты сошли сверху, и их передние ряды остановились на последней ступеньке, с любопытством оглядывая мою странную для них фигуру. Сошедший затем откуда-то сверху офицер вышел в вестибюль и, обернувшись к кадетам, скомандовал.
Ряды их в ногу, потрясая гулом весь вестибюль, стройно двинулись мимо меня в столовую. Рядами прошли все четыре роты корпуса, начиная с длиннейших, как колодезный журавель, кадет-гренадеров строевой роты и кончая малютками, еще не умевшими “держать ноги”. Пройдя в невидимую для меня столовую, роты затихли, а затем огромный хор голосов запел молитву, после которой столовая наполнилась шумом сдержанных голосов и звоном посуды: корпус приступил к завтраку».
Как на праздник вместо обычного фазана подавали курицу
Хабаровские кадеты вспоминали:
«Корпусной праздник 11 октября отмечался богослужением, парадом, а после него обедом, на котором вместо обычного воскресного фазана подавали курицу».
Когда хабаровские кадеты, поступив в военные училища, рассказывали другим юнкерам о фазанах, те очень удивлялись, хотя фазан был исключительно дешевой птицей на местном рынке.
Хабаровск, конец XIX века
Кадетский бал 11 октября считался одним из самых шикарных в Хабаровске. Местные гимназистки, дочери военнослужащих, всеми силами старались попасть на него. Залы украшались пальмами, коврами. Музыканты одного из стоявших в Хабаровске пехотных полков играли мелодии самых различных танцев. Особой популярностью пользовался вальс «На сопках Маньчжурии». Мазурку любили танцевать все кадеты.
Солидарность и спайка
Анатолий Марков вспоминал о своем поступлении в кадетский корпус, сразу в четвертый класс, так:
«Первые недели я, как истинный новобранец, путал все строевые движения своего отделения, что сердило офицера-воспитателя и возбуждало веселье кадет. Однако с течением времени всё вошло в нормальную колею. Через год в качестве правофлангового я уже давал равнение моему отделению. Помогло здесь и то, что, благодаря жизни в деревне, я был крепким и здоровым мальчиком, привыкшим ко всяким физическим упражнениям, вырабатывающим у человека чувство темпа…
Надо отдать справедливость моим одноклассникам: никто из них ни при каких обстоятельствах не отказывал мне ни в совете, ни в помощи. Скоро я начал чувствовать, что холодок, с которым меня встретило отделение, постепенно исчез. Я также всё более чувствовал симпатию к своим новым товарищам. Из них несколько человек стали для меня истинными друзьями. Ощущение солидарности и спайки овладели мной окончательно после того, как однажды я подрался с кадетом другого отделения и вдруг, к моему изумлению и несказанному удовлетворению, мне на помощь бросились чуть ли не все мои одноклассники, хотя в этом не было для меня никакой надобности».
Я останусь век кадетом – не помеха седина
Кадет
Сергей Боголюбов писал:
«Мы любили свою кадетскую форму, любили свой кадетский храм, церковные службы, пение своего корпусного кадетского в церкви хора, игру своих оркестров, и духового, и симфонического. Любили свой ротный зал, свой класс. Сколько здесь всего было пережито – радостно-светлого и прекрасного.
Расставаясь с корпусом, трудно было удержать слезы. Для меня лично и для многих кадет нашего пятого выпуска особенно тяжело было прощание и расставание с нашим любимым и дорогим Дмитрием Павловичем. Такое было чувство, словно навсегда оставляем свой родной дом, покидаем навсегда родного отца. И Дмитрий Павлович не мог не чувствовать этого, и в его добрых, ласковых глазах было столько непередаваемой любви и сердечной печали. Все это незабываемо. Все это осталось до конца жизни в душе.
Изредка я писал Дмитрию Павловичу письма. Всегда получал чудные отклики. Писал студентом. Писал уже будучи научным работником из Ташкента. Писал офицером с фронта Первой мировой войны, писал с фронта Добровольческой армии… После смерти Дмитрия Павловича я долго переписывался с Анной Цезаревной. Она в письмах всегда трогательно называла меня “мой сыночек”. Все это незабвенно. Все это бесконечно дорого, как самое светлое, что было в жизни».
Сергей посвятил родному корпусу стихи:
Все проходит в мире этом,
Только честь живет всегда;
Я останусь век кадетом –
Не помеха седина.
Первый автомобиль, первый аэроплан
А пока жизнь в Хабаровске идет своим чередом. Дмитрий Павлович Мартьянов прекрасно помнит, как, приехав сюда в 1884 году, с возвышенности оглядывал маленький городок с деревянными избами и колодцами, по ночам освещаемый лишь светом луны и звезд.
Сейчас это уже совсем другой город – с каменными зданиями, красивыми улицами, электрическими фонарями (в 1906 году построили Хабаровскую электростанцию). Раньше жители часто бегали с ведрами на реку, поскольку колодцы периодически пересыхали и вода уходила. Теперь же заработал городской водопровод.
В 1908 году отпраздновали 50-летие присоединения к России Приамурского и Уссурийского края графом Муравьевым-Амурским, и теперь кадетский корпус стали именовать в его честь.
В 1911 году для самых бедных жителей города открыли дешевую, почти бесплатную столовую, а при столовой – библиотеку (и для тела, и для души).
В этом же году семья Мартьяновых первый раз в жизни увидела автомобиль. Он был так необычен для всех, что его владельцу, инженеру, пришлось просить разрешения ездить по городу у Городской думы. (Да, инженеры в Российской империи получали хорошую зарплату…)
Автомобили начали завоевывать мир, и уже в 1912 году в Хабаровске их было целых четыре. Тихий городок, привыкший лишь к пению петухов, мычанью коров да звону колоколов по воскресным дням, теперь с удивлением наполнялся шумом моторов, гудками, странным запахом бензина.
Императорская Чета на автомобиле под управлением князя Орлова
Кадет Борис Павлов в своей книге «Первые четырнадцать лет» писал:
«Помню первый аэроплан, мною виденный. Это было в 1910 или 1911 году… На огороженном большом поле, приспособленном, наверное, для скачек (чтобы попасть туда, надо было покупать билеты), с шумом и треском первый раз в этом городе поднялся аэроплан. На небольшой высоте, так что пилот был хорошо виден, аэроплан сделал два или три круговых залета и потом спустился. Пришедшая в восторг публика кричала, махала платками; чтобы лучше видеть, лезла на скамейки. Мы потом еще долго сидели, ожидая, что, может быть, аэроплан полетит еще раз, но он не полетел. На этом представление кончилось, и за это тогда платили деньги!»
Гатчинская авиашкола, 1913
В 1913 году Мартьяновы вместе со всеми жителями города и со всей Российской империей праздновали 300-летие дома Романовых. Кадет Борис Павлов еще вспоминал:
«В тот год во всех театрах России ставилась “Жизнь за Царя”. Водили и нас смотреть ее. Потом долгое время нашим любимым героем был Иван Сусанин. В нашем детском “театре”, располагавшемся в сарае, сцена смерти Сусанина была самой популярной в репертуаре».
Первая мировая
Наступил грозный 1914 год. В этом году прадедушке Дмитрию Павловичу Мартьянову исполнилось 50 лет. В первых же числах августа жители Хабаровска получили известие о начале Первой мировой войны. Уже в начале сентября из Хабаровска на германский фронт отправился 5-й Сибирский армейский корпус. Прадедушку на фронт начальство не отпустило, поскольку он нужен был в корпусе, но его старший сын Лев пошел воевать.
Великие княжны Ольга и Татьяна Романовы в госпитале
Все очень переживали военные неудачи и радовались победам Российской императорской армии. Посылали на фронт посылки, писали письма солдатам, вязали теплые чулки и варежки.
В октябре в Хабаровск стали прибывать первые военнопленные, которых размещали в казармах по всему городу. К концу войны пленных стало более 20 тысяч – это было чуть меньше половины населения города, которое в те годы составляло около 50 тысяч.
Военные подвиги хабаровских кадетов
Персонал Красного Креста возле раненых. Первая мировая война
За участие в обороне города Благовещенска (на Амуре), при подавлении восстания китайцев в 1900–1901 годах получили серебряные медали кадеты: Колесников, Орфенов, Зарембо, Шауман и Тарасов. Кадет 8-го выпуска Суходольский получил серебряную медаль за спасение двух утопающих в море.
Русский офицер. Фото 1914 года
Во время Русско-японской войны были награждены Георгиевскими крестами кадеты Михаил Бодиско и Роман Троянович-Пиотровский.
Многие выпускники Хабаровского кадетского корпуса приняли участие в Первой мировой войне и сложили в боях свои головы. Сергей Боголюбов писал:
«Среди них погиб и лучший мой друг, с которым мы просидели на одной парте почти все кадетские годы, Миша Сейфуллин. Всем, всем – на поле брани погибшим, в смуте убиенным и в миру скончавшимся – Вечная память…
Было немало и кавалеров ордена Святого Георгия. Перед глазами у меня фотография нашего хабаровца – полковника Леонида Владимировича Сейфуллина. Вся грудь в орденах, начиная с Георгиевского креста. На левом рукаве семь золотых нашивок – семь ранений. Георгиевским кавалером является и наш старший хабаровец – полковник гвардейской артиллерии Николай Николаевич Мурзин…»
Тревожные вести
Бывший кадет Московского кадетского корпуса Борис Павлов вспоминал:
«Война затягивалась. С фронта приходили вести все более и более тревожные. Настроение у всех падало… Все вокруг ждали каких-то перемен…
В нашем городе стоял запасный полк. Летом был отдан приказ об его отправке на фронт. Как протест против этого солдаты устроили демонстрацию. Они уже были не те, какими мы их привыкли видеть, – возвращающимися с ученья через город стройными рядами, со звонкими песнями. Теперь это была распущенная толпа, с расстегнутыми воротниками, с цигарками во рту, с красными бантами и флагами. Полком их уже нельзя было назвать…»
Февральские дни
Эраст Николаевич Гиацинтов, бывший кадет Николаевского кадетского корпуса и юнкер Константиновского артиллерийского училища, писал:
«У нас армия считалась вне политики. Отношения у нас с солдатами были такие, что лучше и желать нечего… Жили, не интересуясь никакой политикой и ничего о ней не слыша. Вдруг в феврале месяце 1917 года разнеслась весть о революции в Петербурге. О том, что войска принимали участие в этом восстании, мы даже и помыслить себе не могли. Сначала к этому отнеслись несколько недоверчиво и думали, что найдутся генералы, которые в скором времени приведут в христианскую веру всех этих господ бунтующих».
Накануне революции
Русский офицер с орденом святого Владимира, 1915 год
О февральских днях 1917 года писал бывший воспитанник Псковского училища имени цесаревича Алексея Леонид Зуров:
«В ту ночь Митя долго не мог заснуть. Он снова вспомнил февральские дни. Тогда ветер вил снег. Кадеты были выстроены перед зданием корпуса. Мальчики мерзли и перетаптывались. Накануне они, не исполняя приказа нового правительства, пели “Спаси, Господи, люди Твоя” по-старому, и пели дружнее… Кадетский оркестр наотрез отказался играть “Марсельезу”, и начальству пришлось вызвать пехотных музыкантов, объяснив гарнизону, что кадеты еще не разучили нового гимна…
Митя вспомнил еще, как на вокзале толпа, окружив раненого офицера и отняв у него наган, в один голос грозила и кричала. Чьи-то руки тянулись к офицерским защитного сукна погонам. Офицер стоял бледный и, криво улыбаясь, ничего не отвечал. Его шинель была истрепана, а на левом рукаве, над обшлагом, были нашиты четыре золотых полоски. Они говорили о пролитой им в боях крови…»
Отречение Государя
Бывший кадет и юнкер Эраст Николаевич Гиацинтов писал:
«В самом начале марта (кажется, 3-го или 4-го) дошло до батареи известие о том, что Государь Император отрекся от престола за себя и за сына и передал престол своему брату великому князю Михаилу Александровичу. И тут же был прочитан приказ о том, что и Михаил Александрович отрекся от престола и мы ждем некоего Учредительного собрания, которое установит форму правления в России.
Для нас, фронтовиков и кадровых офицеров, это было то, что называется “как снег на голову”. Никто никогда не думал, что Россия может сделаться какой-то республикой и что возможны такие вещи».
Петербург и Москва в 1917 году
Эраст Николаевич Гиацинтов вспоминал еще о двух главных городах Российской империи в 1917 году:
«В этот год к Пасхе подошла моя очередь поехать в отпуск. У нас все офицеры и солдаты пользовались двухнедельным отпуском в году для свидания с родными. В этом отношении никакой разницы не было между офицерами и солдатами.
И на меня Петербург произвел в это посещение ужасающее впечатление. Невский – блистательный Невский проспект – был заплеван семечками (шелухой, вернее, от семечек). Вместо бравых городовых в черных шинелях с красными шнурами для револьверов стояли какие-то “милостивые государи” в обмотках, распоясанные, нечесаные, и производили удручающее впечатление.
Революционные солдаты
В августе 1917 года появились признаки разложения и среди наших солдат. Приказания офицеров исполнялись неохотно, а иногда и вовсе не исполнялись. Я этому противился и делал все возможное (и добивался этого!), чтобы все мои приказания были исполнены точно.
В конце августа я снова кратковременно поехал сначала в Москву, потом в Петербург. И в этот раз они произвели на меня еще худшее впечатление, чем на Пасху. Уже вид солдат ни в коем случае не напоминал воинов, а это – какие-то расхлябанные, не отдающие чести офицерам толпы народа, которые лузгали семечки и заплевывали мостовые и панели. Вообще было что-то ужасное. Интеллигенция держала себя более чем скромно, стараясь не попадаться на глаза разнузданным толпам».
Последние рыцари Российской империи
Государь и государыня с наследником
В это страшное время кадеты и юнкера стали последними рыцарями Российской империи. Без веры и Царя они не представляли себе свое Отечество.
Революционные пропагандисты горько сетовали: «Воспитанные в духе верности присяге и уважения к закону, кадеты и юнкера плохо поддавались воздействию революционной пропаганды».
3 ноября 1917 года военно-революционный комитет объявил, что в Москве установлена советская власть, а революционная газета социал-демократов написала: «Само имя офицера стало слишком ненавистно народу. Необходимо полное уничтожение офицерского звания». Офицеров и юнкеров расстреливали прямо на улицах, отлавливали на вокзалах.
Хабаровский кадетский корпус и революция
Кадеты хабаровского корпуса, как и другие кадеты и юнкера Российской империи, не приняли ни отречение царя, ни Октябрьскую революцию. Они видели, что дело идет к закрытию родного корпуса, а их собственная жизнь оказалась под угрозой.
Но хабаровские кадеты и их преподаватели не испугались. Они свидетельствовали позднее:
«Когда в Хабаровске состоялся революционный парад и рабочие дружины и отряды проходили перед трибуной с красными знаменами, Хабаровский кадетский корпус прошел под звуки гимна России с национальным российским флагом».
А гимн России с 1833 по 1917 год звучал так:
Боже, Царя храни!
Сильный, державный,
Царствуй на славу, на славу нам!
Царствуй на страх врагам,
Царь православный!
Боже, Царя храни!
Царская семья
(Продолжение следует.)
Источник: https://pravoslavie.ru/134569.html
