Девушка, молоденькая. Пришла договариваться об отпевании ударом умершего отца. Она в недоумении: он умер всего только один день назад, и она еще не осознает тяжесть утраты. Отца она любила, во всяком случае так мне о нем рассказывает. Говорит, что и отец в ней души не чаял. Бедная девочка. Она пришла в храм, рассказывает мне о потере самого ей дорогого человека, а я уставился взглядом на ее грудь и не могу от нее оторваться. Пытаюсь, мне неудобно, но ничего не могу с собой поделать. Потому что во всю ее грудь, ощерясь всеми тридцатью двумя зубами, на меня уставился и разглядывает пустыми глазницами огромный человеческий череп. Отличный трафарет. Белый на черном фоне, исполнен мастерски. Каждый зуб на своем месте, прямо-таки пособие для стоматолога. Меня так и тянет их все пересчитать и составить зубную формулу. Неприкрытое торжество смерти. Спрашиваю девушку: – Ты специально так оделась? Она меня не понимает. Она не обращает внимание на то, что там у нее на груди. В глазах у нее недоумение. – Это у тебя такая траурная майка? По папе? Снова она меня не поняла, и я не стал продолжать эту тему. Уходя из храма, она поворачивается ко мне спиной. И вот это уже не череп, а преогромная кобра в боевой стойке с раздувшимся капюшоном. Покачиваясь в такт шагов молоденькой девочки, она гипнотизирует меня своими маленькими злыми глазками, готовая в любое мгновение покинуть футболку и впиться мне в горло. Уверен, девочка так же, как она не видит череп у себя на груди, не замечает и эту змею, свившую гнездо у нее между лопаток. Бедный ребенок. Она еще не понимает того, что с ней произошло. Еще вчера она была беззаботна и весела. Она имела свой дом и папу, который любил ее больше всего на свете. Пройдет всего несколько дней, и она обнаружит, что отца больше нет и что больше нет привычного ей дома. Смерть, о которой она прежде не задумывалась, обозначит себя в ее жизни как непреодолимая проблема. Однажды она захочет надеть на себя эту расхожую удобную футболку, возьмет ее и увидит то, чего не видела раньше. И тогда поймет заданный ей мною вопрос. Она еще не понимает, что в дом пришла смерть и что больше нет этого привычного ей дома Существует такое устойчивое выражение: «После смерти хозяина дом опустел». Когда-то я воспринимал эту фразу просто как словесную банальщину, привычную уху конфигурацию слов. Бывают ситуации, которые требуют от нас внутреннего сопереживания, душевной рефлексии. Когда нужно что-то сказать, а слова не находятся. Тогда в ход идут заранее припасенные словесные клише. Летом 2016 года в Гродно мы хоронили моего папу. В назначенное время крепкие молодые люди вынесли из квартиры гроб с телом покойного и поставили его на площадку перед входом в подъезд. К тому времени практически все, кто знал его еще по той, прежней нашей жизни, уже отправились в мир иной. Попрощаться подошли всего несколько старушек. Все стояли, смотрели на усопшего и молчали. От группы похоронщиков отделился один, видимо распорядитель, одетый, как и остальные, в белую рубашку и черные брюки. Распорядитель, сделав скорбное лицо, хорошо поставленным голосом начал: «Дорогие друзья, сегодня мы с грустью прощаемся с нашим дорогим…» – он поискал глазами табличку с именем усопшего, но не увидел, поскольку крест был повернут другой стороной. Тогда он обратился к кому-то из своих помощников: «Имя мне подскажите». Ему сказали. Распорядитель продолжил: «Да, с нашим дорогим… – он замолчал, потому что снова забыл имя покойника, но переспрашивать больше не стал, махнул рукой и сказал: – короче, вы его знаете. Это был во всех отношениях человек достойный…». Он и дальше бы говорил, но я подошел, коснулся его плеча и попросил: «Пожалуйста, не надо. Давайте просто помолчим». Так что из привычной банальщины вполне себе можно составить целую речь, вложить ее в уста дежурного тамады, главное – произнести ее в подходящей ситуации и с соответствующей интонацией. Например, на свадьбе: «Дай Бог вам всего!» Или на похоронах: «Нам будет тебя не хватать». Провожая человека на пенсию: «Не надо списывать себя со счетов. Коллективу еще понадобится ваш бесценный опыт». Повторюсь, главное – не перепутать интонацию. Это принципиально. Через месяц после похорон отца мне позвонила сестра и сказала: – Ты знаешь, у меня такое ощущение, что дом опустел. Ушел отец – и вместе с ним из дома ушел дух. Мама отказывается переезжать ко мне, продолжает оставаться в старой квартире, а я все равно чувствую, что дом опустел. Спустя два года мама тоже умерла. Я приезжал на похороны, оставаясь ночевать один в пустой квартире. Дом, полный вещей, а хозяев нет. И ничего из этих вещей мне не нужно. Я забрал фотографии, ворох юбилейных медалей, что-то из книг, мои письма родителям, собранные кучкой и перевязанные веревочкой. Пожалуй, и все. Мама не носила украшений, поэтому мне даже нечего было после нее привезти на память своим внучкам. Квартиру стали готовить к продаже. Сестра раздала родительские вещи, главное – удалось пристроить библиотеку. У нас в доме были хорошие книги. Прошло чуть более полугода после маминой кончины, и снится мне сон. Будто я приехал навестить родителей. А приехал очень рано, на улице чуть ли не пять часов утра. Поднимаюсь на второй этаж, открываю дверь, а папа меня уже встречает. И без всяких предварительных приветствий начинает вручать мне узлы с упакованными в них вещами. «Надо спешить. Бери, бери, сынок, и уходи. Всё, дома больше нет». Отец выпроваживает меня и закрывает дверь перед самым моим носом. С узлами в руках я остаюсь стоять на лестничной площадке. На следующий день мне позвонила сестра и сказала, что вчера оформили договор купли-продажи на родительскую квартиру. Потом я еще приезжал в Гродно к сестре, но ни разу не съездил хотя бы просто со стороны посмотреть на некогда бывший наш дом. Почувствовал, что мне это не нужно. Я не тоскую по камням. Зато на кладбище бывал чуть ли не каждый день. Перед вечерней службой мне позвонил один мой знакомый. Вместе с женой они приехали в отпуск к нам в поселок навестить его родителей. Позвонил и, явно волнуясь, попросил о встрече. Он приехал в храм и рассказал о приключившейся с ним истории, поразившей его до глубины души. Пятнадцать лет назад их семью постигло несчастье. Летним днем бабушка – она жила у нас в поселке – вышла из дому по своим делам. Человек пожилой, но на здоровье она не жаловалась. По дороге бабушка попала под дождь и спряталась под навесом рядом со входом в подъезд. Ливень закончился. Она вышла из-под укрытия и отправилась дальше. Вдруг, почувствовав себя плохо, человек теряет сознание и падает прямо в лужу. При этом ее видят случайные прохожие, к ней подбегают и пытаются помочь, но смерть наступила мгновенно. Первой в морг приехала двадцатилетняя внучка. Она опознала бабушку, и там же ей отдали бабушкины вещи, среди которых были две серебряные сережки. Обыкновенные сережки в форме листочков, украшенных незатейливым узором. Бабушке эти сережки очень нравились и были ей, что говорится, к лицу. Внучке они тоже нравились, и бабушка шутила, что завещает ей эти сережки после своей смерти. И вот два серебряных листочка лежат у нее на ладони. По сути теперь это единственное, что материально продолжает связывать ее с бабушкой. Конечно, остаются фотографии, но с этими сережками дорогой сердцу человек не расставался никогда, а сейчас она ушла в вечность. Два серебряных листочка лежат на ладони – единственное, что материально еще связывает ее с бабушкой В то же время сережки в ее руке напоминают девушке о смерти и будут напоминать о ней всегда. Она сама еще совсем молода, и ей не время задумываться о таких грустных вещах. Девушка боится смерти. В ее сердце две мысли, два чувства: любовь к бабушке и страх смерти. Два этих чувства боролись в ней все время и продолжали бороться до последней минуты. Страх победил. Во время похорон, уже когда закапывали гроб, она достала сережки из пакетика и каждую по отдельности бросила в могилу. С того дня минуло уже пятнадцать лет. Это много. Если что и осталось от бабушки с того времени, когда они с внучкой дружили и любили друг дружку беззаветно, так это бабушкина могилка. Больше ничего и не осталось. Тогда девушка и вспомнила о тех сережках, что когда-то, поддавшись минутной слабости, закопала в могиле. Вспоминала она о них всякий раз, приходя проведать бабушку на кладбище, а этой весной рассказала о своих чувствах брату, приехавшему с семьей погостить на родине. Брат и его жена выбрали время и пошли на кладбище приводить в порядок после зимы могилки родных, готовясь к светлому Христову Воскресению. С того времени, как бабушка упокоилась, оба – и брат, и сестра – пришли к вере. Сперва сестра, а два года назад уже и брат вместе с женой. Отпуск у них заканчивался. В воскресенье им уезжать, а в пятницу они надумали идти убираться. Бабушкино место в низинке. Могилка проваливалась, пришлось несколько раз привозить и досыпать песок. Дважды меняли памятник, сперва клали, потом убирали плитку. Короче, работы велись постоянно. В этот раз брат с женой, как обычно, убрав прошлогоднюю траву, добрались до грунта и принялись вырывать корешки. В этот момент женщина и увидела среди сухих корней что-то маленькое и блестящее, похожее на металлическую пуговицу или запонку. – Ой, посмотри, что я нашла, – обратилась она к мужу, – похоже, сережка. Он взял из рук жены протянутую ему серебряную сережку, маленькую, похожую на листик березы с простеньким цветочным узором на нем. – Бабушкина, – выдохнул брат. – Ты бы знала, сколько здесь всего было переделано. Клали плитку, убирали плитку, привозили песок, увозили песок. Заливали фундамент под памятник, потом его ломали и устанавливали другой. А в результате вот эта крошечная серебряная капелька лежит на самом верху и ждет, когда мы придем и ее найдем. Жаль, что только одна. Но сестра обрадуется даже ей одной. «Бабушкина сережка! – выдохнул он. – Лежит на могилке и ждет, когда мы найдем ее» Воодушевленные находкой, мечтая найти вторую сережку, они продолжили убираться. Прошло всего несколько минут, и уже мужчина, перебирая рукой взрыхленную землю, нащупал твердый комочек глины, раздавил его пальцами – и вот у него на ладони вторая бабушкина сережка. Не рассказывая сестре о находке и желая сделать ей сюрприз, брат принес обе сережки домой, до блеска начистил их зубным порошком и набрал мой номер телефона. – Завтра мы служим Литургию. Приноси их в храм. Освятим, тогда ты и подаришь их своей сестре, – сказал я. Так мы и поступили. А через два дня я позвонил ему уже в Мурманск: – Интересно, как сестра отреагировала на твой подарок? – Конечно, сам факт находки ее потряс. А потом она спросила: «Что с ними делать? Носить их я все равно не смогу». Я сказал: «Тогда положи их рядом с иконами. Увидишь сережки, вспомнишь бабушку и помолишься о ней». Она предложила: «Хорошо. Но давай их разделим: одну сережку я оставлю себе, а другую ты заберешь с собой. И у каждого из нас будет возможность прикоснуться к вещице, которую любил носить дорогой нам обоим человек. Сережки связывают нас с нашей бабушкой. А ее любовь соединяет и нас с тобой».
Священник Александр Дьяченко
