Рассказывает Юлия:
«Мама, быстрее в подвал! Мама, мы не успеем!» — кричала во сне моя семилетняя дочь. А ведь мы были уже далеко от Украины — когда все началось, мы почти сразу уехали в Москву. Я сняла комнату, но испытания на этом не закончились. Дочкины ночные крики мешали спать соседям, да и вообще отнеслись к нам как-то настороженно. И в конце концов выгнали. Так поздно вечером мы оказались на улице.
Я судорожно пыталась найти адрес хоть какой-нибудь ночлежки или фонда и уже готовилась ночевать в подземном переходе, как вдруг наткнулась на координаты кризисного центра службы помощи «Милосердие» «Дом для мамы». Звоню, меня соединяют с церковным штабом помощи беженцам, трубку берет нынешний его руководитель Наталья. И хотя она уже собиралась уходить домой, она за час нашла людей, готовых нас приютить. Нас забрали прямо из метро, и мы впервые за долгое время смогли выспаться.
На следующий день я приехала в штаб, где нам выдали гуманитарную помощь. И она оказалась очень кстати: я, конечно, пыталась найти работу, но безуспешно: когда люди видят твой украинский паспорт, им уже без разницы, какой ты специалист, тебя просто никто не хочет слушать. На Украине я 12 лет работала ветеринаром в хозяйственных комплексах, а в Москве никуда не могла устроиться. И боялась, что мы останемся без денег, я впаду в депрессию, а у меня маленький ребенок, который не выживет, если его мама сломается.
Я понимала: нельзя сидеть в четырех стенах, надо что-то делать. Дома я занималась волонтерством, и подумала: может, стоит и тут попробовать? Были, конечно, сомнения: вдруг меня, беженку, не примут беженцам помогать. Но меня сразу взяли! Так из беженки я через пару недель превратилась в волонтера. С апреля по июль ходила в штаб каждый день, без выходных, а в перерывах подрабатывала курьером и мыла полы, чтобы было на что жить. А потом в штабе мне предложили место социального работника. Так у меня появилась постоянная работа и зарплата.
Но мне очень важно, что в штабе я не просто служу, а получаю возможность кому-то помочь. К нам приходят растерянные люди, и мы консультируем их по всем вопросам: куда идти, что делать дальше? А иногда им нужно просто с кем-то поговорить, чтобы кто-то разделил их боль, посочувствовал. Кто-то сталкивается с неприязнью, кому-то не дают того, что должны по закону. Получить медпомощь, устроиться на работу, определить детей в школу — для этого нужны документы. Да, беженцам обязаны в ускоренном режиме выдавать паспорт, но... Люди ходят от окошка к окошку и везде слышат: «Мы этим не занимаемся, идите в другое место». Помню семью с ребенком-инвалидом, они пришли к нам в слезах: у девочки резкое осложнение, а их не берут ни в одну больницу — нет российского паспорта, полиса. Я и сама прошла через это, когда мы с дочкой болели коронавирусом и пытались вызвать скорую. Слава Богу, той семье получилось быстро помочь: мы направили их в Фонд «Весна», который помогает детям без полиса ОМС.
Бывают, конечно, и светлые истории. Приходит к нам пара, ему 50, ей 45. Просят памперсы. Мы спрашиваем: «Внукам?» «Нет, — говорят, — у нас сыну две недели». Оказывается, у них 15 лет не получалось родить, и тут — чудо! Словно благословение Божие за все пережитые страдания. Бывает, беременные девушки-беженки готовы решиться на аборт, но мы стараемся их успокоить, поддержать, и они оставляют ребенка. И поверьте, таких чудесных и радостных историй много! Да и на государственном уровне всё постепенно более или менее образуется. Слава Богу, теперь беженцы могут получить финансовую помощь, да и люди вокруг стали к ним гораздо добрее.
Понятно, везде есть и плюсы, и минусы. С чем-то можно смириться, что-то нужно менять. Но есть надежда, что положение в целом станет лучше. Будем держаться, будем продолжать. Самое главное, мы в безопасности. А когда твой ребенок спит спокойно, без криков и ночных кошмаров, это дорогого стоит. С Божьей помощью все получится.
Фото Владимира Ештокина
